Я откидываюсь на спинку сиденья и смотрю в окно, позволяя его словам медленно осознаться.
“Зачем ты мне все это рассказал?”
Он толкает свою дверь, открывая ее. “Кэти покорила настоящего монстра, полюбив этого мужчину и приняв его всего. Я говорю, что надеюсь, что у нашей девочки есть кто-то, кто делает то же самое для нее, иначе она может потерять себя из-за всего этого. И это будет не тот конец, которого она заслуживает”.
Я должен отстранить его от этого дела за то, что он это признал. Он хочет, чтобы ей это сошло с рук.
По какой-то причине вместо этого я просто выхожу из машины и держу рот на замке.
Донни подходит, и Леонард напрягается, возможно, обеспокоенный тем, что я собираюсь объявить о том, что он скомпрометирован и не должен участвовать в этом деле.
“Что у тебя есть?” - спрашиваю я его.
Леонард расслабляется, когда Донни отвечает. “Кайл Дэвенпорт-извращенный сукин сын", - говорит Донни себе под нос.
“Я хорошо осведомлен. Я имею в виду, о чем говорит шериф?” - сухо спрашиваю я.
“Желая найти своего сына и напоминая городу, что он владеет здесь всем, поэтому, если кто - то помогает убийце скрыться, они пожалеют об этом. Он нагло угрожает всему городу, злоупотребляя своей властью, и Джонсон отпускает это. Я даже не могу переварить это".
“Кайл Дэвенпорт действительно болен”, - говорит Лиза, присоединяясь к нам, ее глаза находят мои и удерживают мой взгляд.
“Как и ты", - рычу я. “Еще раз попробуешь такое дерьмо с Ланой, и я позабочусь, чтобы тебя понизили в должности в какое-нибудь дерьмовое подразделение, которое занимается в основном бумажной работой и изоляцией”.
Ее глаза расширяются, и все вокруг нас неловко переминаются с ноги на ногу.
“А как насчет Кайла?” - спрашиваю я Донни, отводя глаза от Лизы.
Нахуй. Я все равно отправлю ее задницу в другое подразделение.
“Ты имеешь в виду, кроме того, что он растворился в воздухе? Что ж, давайте посмотрим, более пяти женщин уже рассказали нам сегодня утром, что он делал с ними в Доме с привидениями на протяжении многих лет. Подружка встретила нас наедине, сказав, что обычно он заставляет вторую девушку присоединиться к ним в те ночи, когда он сильно напивается. Она трижды расставалась с ним и трижды оказывалась в отделении неотложной помощи”.
Леонард переводит взгляд на меня, и мои губы напрягаются. Что - то мне подсказывает, что он уже знал об этом.
“Итак, он жестокий ублюдок с фетишем на изнасилование женщин. Мы все можем согласиться с тем, что он не заслуживает того, чтобы продолжать дышать чистым воздухом. Теперь я спрашиваю, есть ли какие-нибудь новости о нем”.
Они все качают головами, а я прохожу вокруг, задаваясь вопросом, готов ли кто-нибудь из команды посадить эту девушку за решетку, если нам удастся ее найти.
Я даже сам сомневаюсь в этом.
Но это убийца по доверенности. Должно быть. Никто не был лично вложен в этих людей настолько, чтобы отомстить на личном уровне. Это делает ее вдвойне опасной, потому что она найдет другую цель, на которой будет зацикливаться, и в конечном итоге убьет невинных людей за незначительные нарушения.
Это отстой.
Это действительно отстой.
Но она не может просто так уйти от этого.
Она, вероятно, окажется в сумасшедшем доме, а не в тюрьме, но она, черт возьми, слишком опасна, чтобы оставлять ее на улицах, независимо от того, какие личные затруднения мы все испытываем из-за этого.
Вся команда скомпрометирована этим моментом, потому что жертвам трудно проявлять сострадание. Это будущее, о котором я больше всего беспокоюсь.
” А теперь убирайся и найди моего проклятого сына, или, клянусь, этот город больше никогда не будет спать! " - кричит шериф, его лицо красное, как раздутый помидор, готовый взорваться.
“Нам нужно доставить наш профиль в психиатрические больницы в близлежащих районах”, - говорю я, пока люди еще несколько минут слушают разглагольствования шерифа.
“Если бы наш субъект был психически неуравновешен, у них не было бы контроля, чтобы провернуть это”, - утверждает Леонард.