” Я могу справиться со своими собственными битвами, так что ты можешь использовать свой язык для лучших вещей", - шепчу я ей на ухо, чувствуя ее улыбку, хотя и не вижу ее.
Я начинаю целовать дорожку вниз по ее шее, и она прижимается ко мне всем телом.
“Мне это было нужно", - говорит она, ее руки сжимаются вокруг меня в объятиях.
Как бы мне ни хотелось сделать что-то большее, чем просто обнять, я понимаю, что это то, что мне тоже нужно в данный момент. В основном потому, что она чертовски смехотворно храбра, чтобы бродить по городу, где с человека только что заживо содрали кожу. Почему она не может быть нормальной и запереться в этой каюте?
У меня из-за нее начинается язва.
“Мы уезжаем, как только это дело закончится. Только ты, я и пляж далеко-далеко отсюда.”
“Я знаю, ты сказал неделю, но…может быть, больше недели? - спрашивает она, откидывая голову назад. “Мое угощение?”
“Я не могу занимать больше недели за раз, учитывая нашу текущую рабочую нагрузку. Но, может быть, скоро. И я заплачу за это".
Она закатывает глаза, прежде чем ее голова находит мою грудь, и продолжает держаться за меня.
“Я люблю тебя", - тихо говорю я.
Ее руки сжимают меня крепче, когда болтовня за окном становится беспокойной, все ждут меня.
“Я тоже тебя люблю”, - говорит она с глубоким вздохом. “Я так понимаю, тебе нужно где-то быть?”
“Вроде как нужно найти парня, который только что заживо содрал кожу со взрослого мужчины”.
Она кивает и отступает назад, вытирая что-то с глаз. "верно. Извини".
“Ты в порядке?” - спрашиваю я, слегка хватая ее за подбородок и поворачивая лицом ко мне.
Она смотрит на меня снизу вверх, ее глаза нерешительны. Она никогда ничего не просит, но всегда дает так много. И все же я вижу вопрос в ее глазах, и я готов сделать все, что она захочет. Даже если это означает убраться отсюда к чертовой матери и отказаться от этого дела.
С другой стороны, мне все еще нужно найти много справедливости в крайне несправедливом городе, делая вид, что я сосредоточен только на нынешнем убийце. Хотя, учитывая, что Джонсон и шериф уже замышляют мою кончину, я полагаю, что мог бы отказаться от притворства. Они уже знают, что я занимаюсь не только сбором информации, которая могла бы указать на нашего убийцу. Черт возьми, я, по сути, объявил об этом.
Я строю против них целое гребаное дело.
Просто это действительно трудно сделать без каких-либо вещественных доказательств.
“Что тебе нужно?” - спрашиваю я ее, когда она замолкает.
”Сегодня днем, если у тебя будет возможность, как ты думаешь, мы могли бы провести пару часов вместе?”
Это первый раз, когда она об этом спрашивает. Обычно это я прошу ее изменить свою жизнь в соответствии с моим сумасшедшим графиком, не говоря уже о том, чтобы смириться с возможными угрозами смерти.
“Я могу отдохнуть весь день", - говорю я, поглаживая ее щеку кончиками пальцев.
Я действительно не могу себе этого позволить прямо сейчас, не сейчас, когда Джонсон интригует с директором, пока я говорю. Но я не скажу ей этого.
“Всего на пару часов”, - говорит она с легкой улыбкой. “Я знаю, что у тебя много дел".
Болтовня снаружи становится все громче, и я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в губы.
“Я вернусь в семь, а потом я весь твой на остаток ночи”.
Она закрывает глаза, когда я прикасаюсь к ней, как будто впитывает ощущение моей руки на своей щеке.
“Хорошо”, - тихо говорит она, ее глаза открываются, открывая те преследующие зеленые глаза, которые навсегда запечатлелись в моей памяти.
Я быстро целую ее и направляюсь к двери, чувствуя, что делаю что-то не так. Никогда, до сих пор, она не казалась такой уязвимой.
Когда я выхожу наружу, вокруг выстраиваются люди, все говорят одновременно. Какого черта? Как долго я был внутри? Этого не происходило, когда я вошел.
“Что происходит?” - спрашиваю я Элизу.
Она поворачивается ко мне со стоическим выражением лица.
“Очевидно, амнезия прошла, и внезапно всем захотелось рассказать историю о том, что произошло десять лет назад, вместе со всем, что происходило до и с тех пор. Мы собираемся снимать показания до конца ночи”.
Люди выстраиваются в очередь по всей улице, и я провожу рукой по волосам. Я поворачиваюсь и вижу Лану, стоящую на крыльце, ее глаза останавливаются на длинной очереди людей, готовых раскрыть секреты, которые они так долго хранили.
Та холодность снова появилась в ее глазах.
Как будто сейчас она их ненавидит.
Страх всегда является хорошим мотиватором, побуждающим людей становиться честными.