“У маленьких городков повсюду есть эта мерзкая маленькая привычка”, - щебечу я, проглатывая все, что еще я мог бы сказать по этому поводу.
Он продолжает смотреть на меня, на его серьезном лице появляется недоброе предчувствие.
“ты в порядке?” - спрашиваю я, начиная волноваться.
“Да", - говорит он, направляясь ко мне.
У меня нет возможности спросить больше, потому что он внезапно оказывается на мне, его губы сминают мои в болезненном поцелуе. В нем нет ни утонченности, ни нежности, как это обычно бывает.
Это тяжело, требовательно, почти наказывающе, но я целую его в ответ, прижимаясь к нему. Я не знаю, как у него уже появилось немного свободного времени, но я полностью за это.
” Я люблю тебя”, - говорю я ему в губы, за что получаю еще более жесткий, просто стесняющийся болезненного поцелуя, когда он поднимает меня и опускает на кровать, опускаясь на меня сверху.
Он не отвечает на мои слова, возможно, потому, что слишком занят тем, что срывает с себя одежду, отчаянно желая заполучить меня. Когда его губы снова находят мои, это не становится нежнее.
Он раздвигает мои ноги с той же грубой силой, а затем врывается внутрь. Я вскрикиваю от удивления, благодарная, что так получилось, что я легко промокаю рядом с ним. Иначе это могло бы причинить боль.
И он входит все сильнее, и сильнее, и сильнее.… Это просто продолжается и продолжается, его бедра сердито дергаются без ритма.
“Я люблю тебя”, - говорю я ему на ухо, когда он прерывает поцелуй и опускает голову рядом с моей.
И снова он не отвечает мне взаимностью и продолжает трахать меня дико, неистово, яростно. Как бы хорошо это ни было, в моей груди образуется пустота, тупая боль растет и распространяется по мне.
Я крепче прижимаюсь к нему, когда падает слеза, осознание медленно погружается в меня. Он сжимает мои бедра, выгибая меня, беря меня так, словно я принадлежу ему...его, чтобы сломать.
Еще одна слеза. И еще один. Не от какой-либо физической боли, потому что есть только сильное удовольствие. Это потому, что у тебя нет злого секса, если ты не злишься, а Логан в ярости.
И он использует меня.
В последний раз.
Наказывает меня.
Потому что он знает.
Но он все еще не знает всей правды.
Слезы вырываются быстрее, и я беру их. Я бы хотел, чтобы это не казалось таким невероятным, но плоть наслаждается этим, даже когда сердце разбивается под ним.
Я кричу, не в силах сдержаться, когда оргазм пронзает меня насквозь. Даже когда я плачу от эмоциональной муки, физическое удовольствие все еще заставляет мое тело содрогаться от желания.
Когда он замирает внутри меня, мое сердце колотится, разбиваясь все сильнее и сильнее с каждым ударом. Я знал, что это будет больно.
Я знал, что это опустошит меня.
Я понятия не имел, что с каждой секундой он будет душить меня все более тяжелой рукой.
“Ты знаешь”, - тихо шепчу я, прерывистый звук моего голоса почти царапает мои собственные уши.
Он отрывает меня так же резко, как все это началось, и мои руки резко поднимаются над головой. Я даже не сопротивляюсь, когда смотрю на него, наблюдая, как он отказывается смотреть на меня, когда мои руки привязывают наручниками к кованому железному изголовью кровати.
Мои слезы льются безжалостно, ставя меня в неловкое положение, унижая меня, лишая всякого достоинства, которое я мог бы обрести в этот момент.
И он оставляет меня голой, когда встает и натягивает свою одежду, не говоря ни слова, пока не оденется полностью.
Он все еще не смотрит на меня.
“Я не должен был этого делать”, - с горечью говорит он. ”С другой стороны, я также должна была знать, что последние несколько месяцев спала с убийцей”.
Наконец, он смотрит на меня холодными голубыми глазами, в которых нет ни капли тепла.
Сначала боль, а потом агония.
Прошло много времени с тех пор, как я испытывал ту агонию, которую обрушиваю на своих жертв.
Но сейчас я это чувствую.
Он глубок до костей, выворачивает наизнанку и достаточно силен, чтобы стереть вас в порошок изнутри. Обнаженная и прикованная наручниками к кровати, плача мучительно горячими слезами, я пытаюсь игнорировать агонию, которая продолжает разрывать меня с безжалостной силой.
Но это бесполезно.
У меня все еще слишком болят раны, которые я открыла прошлой ночью.
Я слишком влюблен, чтобы притворяться, что мне все равно.
И душевная боль слишком реальна, чтобы не чувствовать ее каждой клеточкой моего существа.
Я больше не хочу быть романтиком. Потому что это чертовски больно.