Я открываю рот, чтобы закричать, но не издаю ни звука. Тяжелая тяжесть ложится мне на грудь, смещаясь, будто вот-вот прорвется наружу.
Вот тогда я понимаю, что не дышу. Ничто не душит мой воздух, так почему, черт возьми, я не дышу?
Дыши.
Дыши.
— Рейна!
Мои легкие начинают работать от этого голоса. Этот низкий, твердый голос с легкой хрипотцой.
Комнату освещает свет, и вместе с ним мои легкие восстанавливают функции. Я хватаю ртом воздух, словно тону, и теперь наконец вижу поверхность.
Сильные руки держат меня в стальной клетке, когда я вдыхаю и выдыхаю.
Вдыхаю. Выдыхаю.
Сандаловое дерево и цитрусы.
Ашер.
Мои ногти впиваются в тонкий материал его футболки, когда я смотрю на него снизу вверх. Размытость все еще затуманивает мое зрение из-за слез во сне — или воспоминаний.
Он наблюдает за мной с непонятным выражением лица. Его густые брови хмурятся вниз, когда его большой палец гладит кожу моего живота там, где топ встречается с шортами.
Вверх и вниз. Вверх и вниз.
Трение, которое создает его прикосновение, похоже на успокаивающую колыбельную. Причина дышать. Остаться здесь.
Ашер, должно быть, принял душ, потому что его волосы наполовину влажные и спадают на лоб в совершенном беспорядке. При включенной прикроватной лампе зелень его глаз мерцает более темным оттенком, как ночь или... неизвестность.
Почему я продолжаю стремиться к неизвестному? Это из-за острых ощущений? Ощущение того, что у меня отняли волю?
Правда, это неизвестное удерживающее мрачное облако на расстоянии. Присутствие Ашера, хотя и не всегда приятное, было якорем.
Что-то, на что я могу опереться, что-то, на что я могу смотреть и дышать.
— Что это было? — спрашивает он тем подозрительным тоном, которым разговаривает со мной с тех пор, как я очнулась в больнице.
Как будто я дышу, и он подозревает, что за этим кроется скрытый мотив.
— Рейна.
Одно слово. Это всего лишь одно слово, мое имя, но он произносит его с такой властностью, с такой силой, что у меня дрожат бедра.
Как бы я себя чувствовала, если бы он использовал этот голос, находясь внутри меня, и...
Я внутренне качаю головой. В настоящее время это совершенно неправильный образ.
— Это... — мой голос звучит хрипло, будто я кричала во всю глотку. Я прочищаю горло. — Просто сон.
— Какой сон?
Его пронзительный взгляд остается прежним, жестким и непреклонным.
Он этого так просто не оставит.
Я наклоняю голову еще дальше, чтобы она лежала на его крепком плече, и получаю полное представление о его чертах лица. Что-то в них изменилось, они почти... смягчились.
Нет и следа Ашера, который смотрел на меня только с чистой ненавистью.
— Это не важно, — говорю я.
— Скажи мне, и я решу, важно это или нет.
— Это не имеет смысла, ясно? — я вздыхаю. — Я звала какую-то другую, Рейну. Очевидно, это игра моего подсознания.
— Игра твоего подсознания, — повторяет он нейтральным тоном, словно чувствует слова или пытается понять, почему я их сказала. Выражение его лица по большей части остается непроницаемым, но его хватка вокруг меня немного крепче. — Что еще было?
— Голос назвал меня Рай, и мы пообещали друг другу кое-что… Не знаю. Я говорила тебе. В этом нет никакого смысла.
— Тебе раньше снились такие сны?
— Да. Несколько раз. — я замолкаю, прищурившись, вглядываясь вдаль. — Теперь, думая об этом, мне всегда казалось, что я разговариваю сама с собой.
— Разговариваешь сама с собой. Интересно.
— Почему? Как думаешь, что произошло?
Расчетливая жилка возвращается в его черты.
— Я сам собираю это воедино.
— Это не имеет смысла, что тут можно собирать воедино?
— Это то, что ты действительно думаешь?
Я проглатываю комок в горле.
— Я... не знаю.
И я не хочу знать. Эти сны, должно быть, какая-то жестокая шутка подсознания. В противном случае все обернется к худшему.
Это может означать, что у меня диссоциативное расстройство личности или что-то в этом роде. Это единственное объяснение тому факту, что я разговариваю сама с собой и у меня есть два имени.
Есть также возможность рождения близнеца, но это недействительно. Я была единственным ребенком в семье.
Движение большого пальца Ашера вверх и вниз по моему бедру останавливается на секунду, прежде чем возобновиться.
Мое сердце учащается, чем больше он прикасается ко мне. Я тону в нем. В его лосьоне после бритья с легким цитрусовым мужским ароматом. В тепле его объятий.