— Детектив. — голос Александра становится жестче с предупреждением. — Я же говорил вам, что Рейна страдает ретроградной амнезией. Не давите на нее.
— Нет. — я останавливаю Александра, положив руку ему на плечо. — Я хочу помочь. Что случилось той ночью, детектив?
Он прищуривает глаза так же, как Ашер, когда, казалось, не верил мне. Как будто они думают, что я создаю образ или что-то в этом роде.
— В коттедже недалеко от того места, где вас нашли, произошел пожар. Мы извлекли пепел человеческих останков, которые были разбросаны повсюду. Мы расследуем убийство, мисс Эллис. Вы помните что-нибудь о том, что произошло? Может, вы там были?
Мое сердце колотится так громко, когда я сосредотачиваюсь на его словах.
Человеческие останки.
Убийство.
О, Боже.
— Я... я не знаю. — слёзы наворачиваются мне на глаза. — Я действительно не...
— Не отвечай на это, Рейна. — Александр прерывает мои сбивчивые слова.
Детектив Дэниелс достает пластиковый пакет с изящным браслетом. Затем он достает мою фотографию в черно-белом костюме чирлидерши с таким же браслетом на запястье.
— Мы нашли этот браслет в сгоревшем коттедже, и мы считаем, что вы действительно что-то знаете.
— Я…Я не знаю.
Или, по крайней мере, я не помню.
— Это всего лишь косвенные улики, детектив. Ни один судья не выдаст вам ордер на это. — Александр говорит с холодностью, которая пугает меня, хотя он обращается не ко мне. — Возвращайтесь с более конкретными доказательствами. До тех пор вы не станете преследовать моего клиента, иначе я подам судебный запрет.
Клиент?
— Очень хорошо. — детектив встает, глядя на меня с суровым выражением лица. — Мы еще увидимся, мисс Эллис. — он машет браслетом перед моим лицом, и что-то внутри меня обрывается.
Браслет мой. Он не имеет права забирать то, что принадлежит мне.
Прежде чем я успеваю высказать свои мысли, детектив неторопливо выходит из палаты, а офицеры следуют за ним.
— Не обращай на него внимания, Рейна. — Александр поворачивается ко мне лицом. — Ты в безопасности.
— Он… Он подозревает меня в убийстве?
— У него есть только косвенные улики, и это ничего не значит. — он сжимает мое плечо. — Моя фирма будет защищать тебя до последнего вздоха, который у нас есть. Не беспокойся об этом.
Фирма.
Его доверенная аура и юридические разговоры имеют смысл. Он юрист и владеет фирмой. Это объясняет дорогую на вид больницу.
Он сказал, что будет защищать меня, но действительно ли это имеет значение, если я подозреваемый и приложила руку к причинению кому-то вреда?
Приходит доктор Андерсон с несколькими интернами, говорит, что ему нужно сделать еще несколько анализов перед моей выпиской.
Александр проводит большую часть времени, разговаривая по телефону о клиентах и судебных процессах.
Мы остаемся еще на несколько часов в больнице, где я прохожу множество тестов и познавательных занятий. Пока мы ждем результатов, Эрика помогает мне принять душ и надеть новую одежду, которую принес Александр.
Кажущийся удовлетворенным моими результатами, доктор Андерсон подписывает мои документы о выписке.
Александр катит коляску к черному блестящему Мерседесу, перед которым водитель в строгом костюме придерживает дверь открытой.
Немецкая машина и водитель — конечно. Я должна собрать все это воедино.
Что-то блеснуло вдалеке, когда мы остановились у двери. Я прикрываю глаза тыльной стороной ладони. Стройная фигура стоит у угла, одетая в черную толстовку с капюшоном и держащая в руках что-то блестящее. Я могла бы почти поклясться, что этот блеск направлен на меня. Я прищуриваюсь, чтобы получше рассмотреть. Фигура и отблеск полностью исчезают.
Я наклоняю голову, осматривая угол.
Ничего.
Словно их там никогда и не было.
Пожалуйста, скажите мне, что это не было игрой моего воображения.
— В чем дело, Рейна? — Александр следит за моим полем зрения.
— Н-ничего.
Мой мозг, вероятно, все еще пытается идти в ногу с внешним миром.
Александр и водитель помогают мне забраться на заднее сиденье. Инвалидная коляска помещается в багажник. Затем мы отправляемся в путь.
Мой «опекун» возится со своим телефоном, пока я наблюдаю за высокими зданиями города через полуопущенное окно. Цвета такие яркие и... живые. Так почему я чувствую что-то другое?