Темные ресницы Ашера трепещут над его мрачным взглядом, как плащ, непроницаемый и суровый.
— Открой свой рот.
Если он думает, что повторится то, что произошло в больнице, то он жестоко ошибается. Я сделала это только потому, что это была уловка, чтобы заставить его ослабить бдительность. Теперь, когда он требует, это означает, что он контролирует ситуацию, а я не играю с Ашером, контролирующего ситуацию. Это будет означать только то, что он сожрет меня живьем и ничего не оставит после себя.
— Нет. — я вздергиваю подбородок. — Я не стану делать...
— Тссс. Молчи. Когда я говорю, ты слушаешь. Когда я приказываю, ты подчиняешься. А теперь открой свой гребаный рот.
Как он может звучать так властно, когда говорит это? Он всегда так разговаривает?
Высокомерный ублюдок. Его голос приобретает убийственные нотки.
— Если ты этого не сделаешь, я заставлю тебя, и это будет чертовски больно.
Словно доказывая свою точку зрения, его большой палец нажимает на синяк на моем бедре. Я всхлипываю, когда агония пронзает меня; горячая и красная. Он держит большой палец на моей нижней губе и не пользуется тем, что я открываю рот.
Этот мудак в этом не заинтересован; он хочет, чтобы я проиграла.
Боль медленно утихает, и я возвращаюсь, пристально смотря на него. Он играет грязно с моим состоянием.
Его большой палец поглаживает синяк, вызывая прилив легкого комфорта, боли и обещания большего. Не сомневаюсь, что он будет настаивать, если я буду его поощрять. Как будто у него нет границ.
— Это ничто по сравнению с тем, что я могу сделать с тобой, Рейна. — его большой палец замирает, и я тоже. — Ты собираешься или не собираешься открывать этот рот?
Мои губы приоткрываются, медленно, но, верно. Сейчас у меня нет сил играть на его уровне. С моими травмами и его неустойчивым характером это может плохо кончиться для меня. У меня достаточно чувства самосохранения, чтобы выбирать свои сражения.
Он засовывает большой палец мне между губ, и требуется все мое мужество, чтобы не прикусить его.
— Соси.
Это одно слово. Одно-единственное слово, но оно заряжено такой интенсивностью, что оно почти живое, дышащее существо.
Он приподнимает одну идеальную густую бровь.
— Я должен снова угрожать тебе?
Пристально глядя на него, я посасываю его большой палец быстрее, чем намеревалась. Мои зубы задевают его кожу, и я замираю, думая, что он будет править так, как если бы я пыталась укусить его. Когда он продолжает наблюдать за мной из-под полуопущенных век, я продолжаю на этот раз медленнее.
Мои щеки пылают, и я проклинаю себя за то, что так легко сдалась. Подождите, пока я не стану сильнее, я собираюсь столкнуться с ним лицом к лицу.
— Как быть? — он невозмутим. — У тебя новая проблема, Рейна.
Я бросаю на него быстрый взгляд, останавливаясь.
— Разве я говорил тебе остановиться? — он наклоняет голову набок.
Застонав, я продолжаю сосать палец и облизывать его языком.
— Твоя новая проблема в том, что ты слишком экспрессивна. Ты теряешь хватку.
Почему экспрессивность — это проблема? Я пристально смотрю на него, чтобы он точно знал, что я к нему чувствую.
Не знаю, чего он ожидал, но моя реакция, вероятно, не такая.
Ашер прищуривает глаза, прежде чем вытащить палец у меня изо рта.
— Я узнаю о той ночи, и заставлю тебя, черт возьми, пожалеть, что ты никогда не ступишь в лес.
— Ты псих. — я выдыхаю, мое сердце колотится.
Оно продолжает биться и пульсировать как сумасшедшее, будто скоро остановится и израсходует всю свою энергию.
Губы Ашера растягиваются в жестокой ухмылке.
— Нужно быть таким же, чтобы знать другого, мой ужасный монстр.
Он продолжает называть меня так, и я начинаю думать, что мне следует принять эту сторону, чтобы сразиться с этим конкретным монстром.
Глава 8
Рейна
Остальная часть недели заполнена визитами к врачу и попытками понять, кто я, черт возьми, такая.
Я все еще ничего не помню до того, как очнулась в больнице, и диагноз доктора Андерсона остается прежним: мои воспоминания со временем вернутся. Однако на последнем приеме я слышала, как он сказал Алексу, что мы должны готовиться к тому, что это может стать долгосрочным.
Я должна быть готова жить со стертой памятью.
Мысли об этом вызывают привкус горечи и тошноты. Я не готова встретиться лицом к лицу с этой мрачной реальностью.
Сегодня я решила закончить вечеринку жалости к одному человеку и вернуться в колледж.