— Во-вторых, мы не общаемся, принцесса. — он наклоняется, оглядываясь по сторонам, прежде чем прошептать, как какой-нибудь шпион. — По крайней мере, не на публике.
Мои глаза расширяются. Это означает, что мы общаемся наедине.
Я так и знала! Я могла чувствовать связь с Джейсоном, не прилагая особых усилий.
— Чем мы занимаемся наедине? — шепчу я в ответ, почему-то чувствуя, что нам нужно помалкивать.
Джейсон открывает рот, чтобы заговорить, но вскоре закрывает его, когда смотрит вперед.
Я прослеживаю за его взглядом.
Что-то сжимает мне горло, и мои ладони становятся потными, холодными и неправильными.
Ашер.
Он выходит из дома, одетый в темные джинсы и серую футболку. В одежде нет ничего особенного, но на нем она выглядит элегантно, даже величественно. Его волосы зачесаны назад, но у них все еще такой суровый вид, будто он только наполовину позаботился об этом. Как обычно, авиаторы сидят на его высоком носу, словно они часть его лица.
Какого черта кому-то с такими завораживающими глазами прятать их?
Не то чтобы я думала, что его глаза завораживают. Это не так.
Он направляется к Мустангу, припаркованному у входа — конечно, мудак водит такую красивую машину. Она тоже черная, как и его душа.
Он останавливается перед своей машиной, будто чувствует мое внимание к нему.
О, нет. Нехорошо, если я попаду на орбиту этого мудака. Он просто высосет из меня всю жизнь, как в наших последних встречах.
Я оживляюсь и шепотом кричу на Джейсона.
— Езжай.
— Кто-нибудь вообще знает, что ты едешь в колледж?
— Алекс знает.
Я думаю.
Он был слишком занят в своем кабинете, когда я вроде как сообщила ему об этом вчера вечером. Он мог бы кивнуть мне или тому, кто говорил по телефону; я никогда не узнаю.
— Поезжай, пока он нас не увидел, — убеждаю я Джейсона.
— Ты должна поехать с ним.
Я вздергиваю подбородок.
— Я должна ехать с тем, с кем, черт возьми, мне заблагорассудится. Ашер не мой владелец.
В этот самый момент Ашер поднимает голову, и его прикрытые тенями глаза встречаются с моими.
Клянусь, всякий раз, когда мы оказываемся в одном и том же месте, разгорается какая-то битва.
Он что-то говорит. Я не слышу его, но вижу, как он произносит «Стоп», когда Джейсон заводит грузовик.
Когда мы проезжаем мимо Ашера, я опускаю окно и показываю ему средний палец. Он замирает, рука неподвижно лежит у него на боку. Я впитываю его удивленное выражение лица, пока мы с Джейсоном смеемся.
— Я должен признать, что мне нравится новая ты, — говорит Джейсон.
— Почему? Какой была я прежде?
— Стервозной? Снобом? Молчаливой, в основном.
Ой.
— И ты бы никогда не показала средний палец Ашеру Карсону.
Я поднимаю воображаемую чашку.
— За новую меня, я полагаю.
С сегодняшнего дня и впредь никто не будет указывать мне, как жить дальше.
Глава 9
Рейна
Блэквуд это примерно то, чего я ожидала от элитного колледжа.
Он четырехэтажный и имеет древнюю европейскую архитектуру. Две огромные башни возвышаются на каждом конце, как пара массивных стражников.
Стоянка заполнена дорогими машинами, в основном немецкими, как у Алекса.
Джейсон паркует грузовик возле колледжа. Это достаточно близко, так что мне не придется долго иди, но все равно, достаточно далеко, чтобы никто не мог видеть его — или нас.
Я беру свою сумку.
— Уверен, что не хочешь зайти?
В его смехе слышится неподдельное веселье, как будто я только что рассказала самую занимательную шутку века.
— Единственный раз, когда я войду в лагерь Черного Дьявола, это когда надеру им задницы на их собственном поле.
Я закатываю глаза.
— Сильно дерзки?
— Возможно, у нас и не так много всего происходит, но у нас будет мяч. Никакие чванливые богатые парни не отнимут у нас чемпионство.
Я думаю, соперничество между Рыцарями и Черными Дьяволами реальная вещь.
Все еще прижимая сумку к телу, я открываю дверь и медленно вытаскиваю раненую ногу.
— Хочешь, чтобы я помог? — спрашивает Джейсон рядом со мной.
— Нет. — я передразниваю его прежний тон. — Возможно, я ничего не помню, но я знаю, как позаботиться о себе.
Он усмехается, звук легкий и прохладный для ушей.
Я замираю, держа руку на ручке.
— Кем мы были на самом деле, Джейсон? Ты и я?
Его смешок затихает, и тишина повисает, между нами, как третье присутствие, на мгновение слишком долго.
Наконец, он вздыхает.