Его выздоровление, возможно, никогда не завершилось полностью. Некоторые загадочные эпизоды в поздние периоды жизни позволяют предположить наличие постоянных проблем с психикой.
Юм не хотел всю жизнь жить со своей матерью в Найнвеллсе. В 1734 году друг семьи нашел ему работу на должности клерка у портового купца в Бристоле. Мотивы для поиска работы были различными. Конечно, ему нужны были деньги, но также он думал, что работа предполагает командировки за границу. Это нравилось Юму, склонному к приключениям, к тому же могло оказаться полезным для его здоровья.
Существуют свидетельства, что оно продолжало беспокоить Юма. На пути в Бристоль он проезжал через Лондон. Здесь он сочинил длинное письмо к доктору Арбутнотту, одному из самых известных врачей того времени. В нем Юм постарался описать свою болезнь, хотя ему мешали отсутствие точных знаний и нечеткие понятия того времени. Он описывает свою болезнь как «расстройство» и говорит о своем «воспаленном воображении». Он пишет: «В течение продолжительного времени я занимался размышлениями о смерти и бедности, стыде и боли, и обо всех прочих несчастьях жизни». Прочитав рецепт, который был выписан ему его врачом, Юм предается философским рассуждениям: «Я верю, что большинство философов, живших до нас, продемонстрировали величие своего гения, и что совсем немного требуется для того, чтобы человек преуспел в своем учении и отбросил все предрассудки в лице своего мнения или мнения других».
Письмо завершается различными вопросами по поводу его болезни («Могу ли я надеяться на выздоровление?»), на которые он отвечает сам («Конечно, вы сможете»). И, кажется, фокус удался.
Юм так никогда и не отправил свое письмо, длиной в десять страниц (хотя и хранил его всю жизнь). Он обнаружил, что написание такого произведения само по себе может быть лекарством.
Или, по крайней мере, отчасти его заменять.
Теперь Юм работал клерком в Бристоле и скоро обнаружил, что его работа едва ли предполагает какие-то поездки за границу. Отношения с работодателем постепенно ухудшались, и со временем он оставил работу. На свой двадцать четвертый день рождения он вернулся в Найнвеллс, где вскоре заработал плохую репутацию за свое «высокомерное и нерелигиозное поведение».
Примерно в это же время Юм унаследовал небольшой доход в сорок фунтов стерлингов в год, что позволяло ему экономно жить, не работая.
Он начал задумываться о работе над философией и решил создать новую философскую систему, которая сделала бы его знаменитым. Всю свою жизнь Юм скрывал эту тайную цель, свою «любовь к литературной славе, влекущую страсть». И наибольшей славы Юм достиг именно как литератор, а не как философ. В конце своей жизни Босвелл говорил о нем как о «величайшем писателе Британии», и до сегодняшнего дня в каталоге Библиотеки Британского музея он значится как «Давид Юм, историк». Через несколько месяцев Юм решил отправиться во Францию.
Здесь он мог сносно существовать на свой маленький доход, а изоляция позволила ему сконцентрировать внимание на своей новой философии, размышления о которой не будут прерываться более практическими вопросами (в Найнвеллсе всегда оставались мать и дядя, которые не были фанатами философии).
Говорят, что Юм оставил Найнвеллс крайне поспешно. Незадолго после его отбытия во Францию местная незамужняя женщина по имени Агнесса, о которой говорили, что у нее «плохая репутация в таких вопросах», объявила, что она беременна.
Отношение к таким вещам в Шотландии в то время было полностью христианским. Бедная Агнесса была отлучена от церкви, где священник (дядя Юма) прочитал формулу публичного обвинения, заканчивавшуюся скромным пожеланием смерти во время родов. Как будто этого выражения сострадания и христианской любви было недостаточно, ее протащили перед всем собранием прихожан, где она получила еще больше публичных унижений (любимый метод кары в лицемерном обществе). Мне говорили, что такое наказание было следствием бессознательного мазохизма.
Во время курса терапии унижением Агнесса неожиданно назвала уехавшего Юма отцом своего ребенка, вероятно, чтобы защитить реального отца. Толпа ей поверила. Правды же мы не узнаем никогда.
И это почти все, что мы знаем о сексуальных наклонностях Юма. Согласно Мосснеру, Юм «в поздний период жизни в Италии, Франции и Шотландии был человеком с нормальными сексуальными желаниями». Поскольку об этих желаниях больше ничего не говорится, мы можем только предполагать, кем они удовлетворялись — полными энтузиазма горничными или требовательными хозяйками. А так как Юм был одним из немногих литературных деятелей своего века, не заболевших сифилисом, вероятно, его желания были нечасты, он вряд ли обращался к помощи проституток, которые в то время стоили дешевле медицинской грелки. (Последнее наблюдение-результат социоэкономических исследований, а вовсе не попытка осмеять или осудить. Эти передающие болезни женщины были в большинстве случаев жертвами тех же обстоятельств, что и Агнесса, продуктом лицемерного общества).
Сначала Юм жил в Реймсе, но потом переехал в Ла Флеш, почти наверняка из-за связи этого места с именем Декарта, который воспитывался там в иезуитском колледже. За три года Юм завершил свой «Трактат о человеческой природе».
Впоследствии он назвал эту работу плодом юношеской горячности. Но он не отказался от ее философии, где содержатся почти все его оригинальные идеи, которые ценятся и сегодня. Бертран Рассел в своей «Истории западной философии» утверждал, что эта книга содержит лучшую часть философии Юма. Очень неплохо для человека, который в то время не достиг и тридцати лет.
В «Трактате о человеческой природе» Юм попытался определить основные принципы человеческого знания. Как мы можем знать что-то наверняка?
И что же это такое, в чем мы можем быть уверены? Пытаясь ответить на эти вопросы, он пошел по стопам эмпиризма, считающего, что все знание основано на опыте. С точки зрения Юма опыт состоит из восприятий, которых можно выделить два вида. «Те восприятия, которые входят в сознание с наибольшей силой и неудержимостью, мы назовем впечатлениями, и под этим именем я буду подразумевать все наши ощущения, аффекты и эмоции, как они впервые появляются в душе.
Под идеями же я понимаю слабые образы этих впечатлений в мышлении и рассуждении».
Он объясняет: «Каждая простая идея имеет простой отпечаток, который ее напоминает». Но мы также можем создавать сложные идеи. Они происходят из впечатлений, как и простые идеи, но не обязательно имеют под собой единое впечатление.
Например, мы можем представить себе русалку, соединив в сознании идею рыбы и девушки.
Твердо придерживаясь этих понятий идеи и впечатления как единственной основы нашего знания, Юм приходит к удивительному умозаключению.
Объекты, продолжительность, наше «я», даже причина и следствие — все это оказывается ложными понятиями. Мы никогда не воспринимаем объект, только впечатления о его цвете, форме, вкусе, материале и так далее. Также у нас нет впечатления, которое соответствовало бы понятию о продолжительности. События просто происходят одно за другим. Мы даже не можем сказать, что одно событие вызывает появление другого. Мы можем наблюдать, что одно явление постоянно следует за другим (зажигание пороха, взрыв), но между ними нет логической связи, а также логического обоснования, почему это будет происходить в будущем. «У нас нет другого понятия о причине и следствии, чем постоянное появление вместе двух определенных событий». Индукция путем простого перечисления не имеет логической силы.
Все лебеди были белыми, пока во времена Юма не были обнаружены черные лебеди в Австралии.
Поэтому лебеди не необходимо являются белыми, также как поджигание пороха не необходимо приводит к его взрыву.
В подходе Юма много сложностей, и они не ограничиваются противоречием здравому смыслу.
Как мы можем продолжать жить, если это все, что нам известно? Юм предвидел возражения, которые будут адресованы его философии. «Когда мы выходим из нашего кабинета и занимаемся общественными делами, сделанные в нем умозаключения растворяются, как ночные призраки при наступлении утра; и нам нелегко сохранять даже те убеждения, которых мы достигли с трудом». На самом деле Юм указывал на недостаточность человеческих возможностей в отношении знания.