— Но мы можем определить его в довольно узких рамках, — сказал я. — Хэйдок считает, что восемнадцать тридцать — это верхний предел, самое позднее время. Пожалуй, можно даже продлить до восемнадцати тридцати пяти. Исходя из наших с вами рассуждений, Протеро никак не мог проявить нетерпение до восемнадцати тридцати. Так что мы можем довольно точно определить время, когда было совершено убийство.
— Помните, я слышала выстрел? Да, всё как будто сходится. А мне-то даже в голову не пришло. Какая досада! И всё же, когда я стараюсь припомнить, мне кажется, что выстрел был какой-то не совсем обыкновенный. Не такой, как те выстрелы, что слышишь обычно.
— Громче? — подсказал я.
Нет, мисс Марпл полагала, что дело не в громкости. Собственно говоря, она затруднялась сказать, что в нём было необыкновенного, но настаивала на том, что выстрел был не похож на привычные выстрелы в лесу.
Я мог бы подумать, что она просто выдаёт желаемое за действительное, если бы она только что не развернула перед нами такую чёткую картину, не обнаружила такой свежий взгляд на вещи, что я поневоле не мог не восхититься её умом и дальновидностью.
Она встала, пробормотав, что ей давно пора идти, но не могла воспротивиться искушению обсудить всё с милой Гризельдой. Я проводил её к стене, разделявшей наши владения, закрыл за ней калитку и вернулся. Гризельда явно что-то старательно обдумывала.
— Всё ещё пытаешься решить тайну записки? — спросил я.
— Нет.
Она внезапно вздрогнула и раздражённо передёрнула плечами.
— Лен, я тут думала, думала… Кто-то смертельно ненавидит Анну Протеро.
— Ненавидит?
— Ну да! Неужели ты не понимаешь? Против Лоуренса нет ни одной достоверной улики — все показания против него косвенные, случайные, как говорится. Ему вдруг взбрело в голову зайти сюда, иначе никто бы и не подумал, что он замешан в преступлении. Но Анна — это другое дело. Представь себе: кому-то известно, что она была здесь точно в восемнадцать двадцать, ведь и часы, и время в письме — всё прямо указывает на неё. Мне кажется, часы переставили совсем не ради алиби, по-моему, дело не так уж просто — кто-то хотел свалить всю вину на неё. Если бы мисс Марпл не сказала, что у Анны с собой не было пистолета, и не заметила, что она только заглянула сюда и сразу же пошла в мастерскую, — подумай, если бы не мисс Марпл… — Она снова вздрогнула. — Лен, я чувствую, что кто-то страшно ненавидит Анну Протеро. И мне… мне это не нравится.
Глава 12
Меня позвали в кабинет, когда явился Лоуренс Реддинг. Вид у него был измученный и затравленный. Полковник Мельчетт встретил его приветливо, почти сердечно.
— Мы хотим задать вам несколько вопросов — прямо тут, на месте, — сказал он.
Лоуренс недоверчиво усмехнулся:
— Кажется, французский метод? Реконструкция преступления?
— Мой милый мальчик, — сказал полковник Мельчетт. — Не надо с нами разговаривать в таком тоне. Вам известно, что другое лицо призналось в совершении преступления, которое вы хотели взять на себя?
Эти слова ошеломили Лоуренса, как молниеносный, сокрушительный удар.
— Д-д-другое лицо?.. — еле выговорил он. — Кто? Кто?
— Миссис Протеро, — сказал полковник Мельчетт, не спуская глаз с его лица.
— Чушь! Она тут ни при чём. Она на это не способна. Невозможно!
Мельчетт перебил его:
— Вам покажется странным, но мы ей не поверили. Могу добавить, что и вашим рассказам мы не верим. Доктор Хэйдок со всей ответственностью утверждает, что убийство не могло быть совершено в то время, которое вы называете.
— Доктор Хэйдок так считает?
— Да, так что, хотите вы этого или нет, вас это оправдывает.
Лоуренс всё ещё сомневался.
— Вы не обманываете меня — насчёт миссис Протеро? Вы и правда её не подозреваете?
— Даю слово чести, — сказал полковник Мельчетт.
Лоуренс облегчённо перевёл дух.
— Какой же я дурак, — сказал он. — Классический дурак. Как я мог хоть на минуту подумать, что она способна…
— Расскажите-ка нам всё по порядку, — предложил начальник полиции.
— Да тут и рассказывать почти что нечего. Я… Я встретился с миссис Протеро в тот вечер… — Он замялся.
— Об этом мы знаем, — сказал Мельчетт. — Вы, наверное, думали, что ваши чувства к миссис Протеро — глубочайшая тайна, а на самом деле все давно знали и судачили об этом. Неважно — теперь это выйдет наружу, ничего не поделаешь.
— Ну что ж, если так… Надо думать, вы правы. Я обещал викарию, — он бросил взгляд в мою сторону, — уехать, да, убраться отсюда. Я встретился с миссис Протеро в тот вечер в мастерской в четверть седьмого. Я ей сказал о своём решении. И она согласилась, что это единственный выход. Мы попрощались навсегда, вышли из мастерской, и к нам почти сразу подошёл доктор Стоун. Анна взяла себя в руки и держалась совершенно спокойно. Но у меня не хватило сил. Я пошёл со Стоуном в «Голубой Кабан» и выпил немного. Потом я пошёл домой, но, дойдя до угла, передумал и решил зайти повидать викария. Я чувствовал потребность с кем-то поговорить, отвести душу.