В его понимании «стать финансистом» значило побыстрее разбогатеть; с юношеским оптимизмом он считал, что это дело верное, достаточно «работать в Сити». Я попытался рассеять его заблуждения, стараясь не обидеть его.
— А что навело тебя на эти мысли? — спросил я. — Ты был вполне доволен перспективой служить в торговом флоте.
— Верно, дядя Лен, только я подумал… Когда придёт время жениться, понимаешь, чтобы жениться на хорошей девушке, надо быть богатым.
— Твоя теория не подтверждается фактами, — заметил я.
— Знаю. Но я говорю о настоящей хорошей девушке. Из хорошей семьи. Она к этому привыкла.
Несмотря на туманные выражения, я понимал, кого он имеет в виду.
— Но ведь не все девушки похожи на Летицию Протеро, — сказал я ласково.
Он всё равно вспылил:
— Ты к ней ужасно несправедлив. Тебе она не нравится. И Гризельде тоже. Она называет её занудой!
Со своей, чисто женской, точки зрения Гризельда совершенно права. Летиция и вправду нагоняет на человека скуку. Но мне было вполне понятно, почему это слово задело Денниса.
— Почему люди не могут понять, пожалеть! Даже Хартли Напье, и те на неё напустились — в такое тяжёлое время! Подумаешь — ну, ушла она с их дурацкой теннисной игры чуть пораньше. Обязана она, что ли, торчать там, если ей надоело? По-моему, ещё много чести, что она вообще туда пошла.
— В самом деле большая честь, — сказал я, но Деннис не заподозрил сарказма. Он весь кипел от обиды за Летицию.
— А на самом деле она такая чуткая. Суди сам — она меня заставила там остаться. Само собой, я тоже собрался уходить. Но она об этом и слышать не хотела. Сказала, что Хартли Напье ужасно обидятся. И я остался ещё минут на пятнадцать ради неё.
У молодёжи какие-то странные представления о чуткости.
— А теперь, как мне сказали, Сюзанна Хартли Напье всем говорит, что Летиция жутко невоспитанная.
— На твоём месте я бы не обращал на это внимания, — сказал я.
— Тебе легко говорить, а я… — Голос у него прервался от волнения. — Я… Я ради неё готов на всё.
— Очень немногие из нас могут сделать хоть что-то для другого человека. Как бы мы ни старались, это не в наших силах.
— Лучше бы мне умереть, — сказал Деннис.
Бедный малый! Эта полудетская любовь всегда протекает как острое заболевание. Я не позволил себе сказать ни одной банальной и поучительной фразы, которые так и просятся на язык, — это только разобидело бы его вконец. Я просто пожелал ему спокойной ночи, и мы разошлись.
Наутро у меня была с восьми часов служба, а вернувшись, я увидел Гризельду за столом, накрытым для завтрака, в руках она держала письмо. Письмо было от Анны Протеро.
«Дорогая Гризельда, если вы с викарием сможете зайти сегодня к ленчу, я буду очень признательна. Произошло нечто чрезвычайно странное, и я хотела бы посоветоваться с мистером Клементом.
Пожалуйста, не упоминайте об этом, когда будете у нас, — я никому ничего не сказала.
С любовью, искренне ваша,
— Непременно надо пойти, — сказала Гризельда.
Я согласился.
— Интересно, что там произошло?
Мне тоже было интересно.
— Знаешь, — сказал я Гризельде, — у меня такое чувство, что это дело затянется надолго.
— Ты хочешь сказать — пока не арестуют настоящего убийцу?
— Нет, — ответил я. — Я имел в виду другое. Видишь ли, в этом деле столько разветвлений, столько подводных течений, о которых мы и не догадываемся. Нужно выяснить множество загадочных обстоятельств, прежде чем мы доберёмся до сути дела.
— Понимаю, ты говоришь о тех обстоятельствах, которые сами по себе ничего не значат, но мешают и путаются под ногами?
— Пожалуй, ты довольно точно истолковала мои слова.
— А по-моему, мы устраиваем много шуму из ничего, — сказал Деннис, намазывая хлеб повидлом. — Ведь это здорово, что старик Протеро отправился к праотцам. Никто его не любил. Пусть у полиции голова болит — это их дело, пусть и суетятся. Я лично надеюсь, что они никогда не изловят убийцу. Ещё не хватало, чтобы Слак получил повышение и ходил надутый от важности, как индюк, воображая, что он великий сыщик.
Признаюсь, что я не настолько чужд простым человеческим чувствам, чтобы не разделять его мнения по поводу Слака. Человеку, который всегда и повсюду, словно нарочно, восстанавливает людей против себя, не приходится ждать от них хорошего отношения.