— А я и теперь не думаю! Не верю, и всё, хотя он сам признался.
— Признался? — повторила мисс Марпл. — Вы сказали, что он сам признался? Ах, теперь я вижу, что ничего не понимала, вот беда…
— Мне всё кажется, что произошёл какой-то несчастный случай, — сказала Гризельда. — А тебе, Лен? После того как он сам пришёл в полицию и признался, я это почувствовала.
— Он сам явился в полицию, вот как?
— Да.
— Ох, — сказала мисс Марпл, переводя дыхание. — Как я рада, как я рада!
Я взглянул на неё, не скрывая удивления.
— Мне кажется, это говорит об искреннем раскаянии, — сказал я.
— Раскаяние? — Мисс Марпл была поражена. — Только не говорите, дорогой мой викарий, что вы верите в его виновность!
Настала моя очередь окаменеть от удивления.
— А как же, если он сам признался…
— Конечно, это лучшее доказательство его невиновности, не так ли? Ясно, что он полковника не убивал.
— Только не мне, — сказал я. — Может быть, я туповат, но мне абсолютно неясно. Если человек не совершал убийства, не вижу никакой причины, которая могла бы заставить его взять вину на себя.
— О, что вы! Разумеется, причина есть, — сказала мисс Марпл. — Естественно. Причина всегда есть, не правда ли? А молодые люди — это такие горячие головы и частенько готовы поверить в самое дурное. — Она обратилась к Гризельде: — А вы согласны со мной, душечка?
— Я… Я не знаю, — призналась Гризельда. — Прямо не знаю, что и подумать. Нет никакой причины, чтобы Лоуренс вёл себя как полный идиот.
— Если бы ты видела его лицо прошлым вечером… — начал я.
— Расскажите мне, — попросила мисс Марпл.
Я рассказал о своём вчерашнем возвращении домой, и она выслушала меня с глубоким вниманием. Когда я кончил рассказ, она заговорила сама:
— Признаюсь, я частенько по глупости воспринимаю всё не так, как следовало бы, но на этот раз я вас совсем не поняла. Мне кажется, что если уж молодой человек задумал такое чёрное дело — отнять жизнь у своего ближнего, то после этого он не станет приходить в безумное отчаяние. Это было бы заранее обдуманное, хладнокровное преступление. Убийца мог бы нервничать и совершить какой-нибудь мелкий промах, но не думаю, что он пришёл бы в такое неистовство, как вы описали. Нелегко вообразить себя на месте другого человека, но я не представляю, что могла бы настолько потерять власть над собой.
— Мы не знаем всех обстоятельств, — возразил я. — Если они поссорились и Лоуренс выстрелил под влиянием приступа ненависти, то после он мог прийти в ужас от того, что натворил. Признаюсь, мне хотелось бы так думать.
— Знаю, дорогой мистер Клемент. Мы хотели бы всё видеть в определённом свете. Но ведь приходится соглашаться с фактами, каковы бы они ни были, правда? А мне кажется, что факты никак нельзя подогнать под ваше объяснение. Прислуга ясно показала, что мистер Реддинг пробыл в доме минуту-две, а этого, конечно, недостаточно для такой ссоры, какую вы себе представили. Кроме того, как я поняла, полковнику выстрелили в голову, когда он писал записку — по крайней мере, так говорит моя служанка.
— Совершенно верно, — сказала Гризельда. — Очевидно, он писал записку, чтобы сообщить, что он больше не может ждать. Записка была помечена временем «18.20», а часы упали и остановились в двадцать две минуты седьмого, это ужасно странно, мы с Леном ничего не можем понять!
Она пояснила, что часы у нас всегда поставлены на четверть часа вперёд.
— Интересно, — заметила мисс Марпл. — Очень, очень интересно. Но записка, на мой взгляд, куда интереснее. Я бы сказала…
Она замолчала и оглянулась. За окном стояла Летиция Протеро. Она вошла, слегка кивнув и пробормотав себе под нос: «Доброе утро».
Потом она упала в кресло и сказала несколько более оживлённо, чем это было у неё в обычае:
— Говорят, они арестовали Лоуренса.
— Да, — сказала Гризельда. — Мы все в полном шоке.
— Вот уж не ожидала, что кто-то убьёт отца, — сказала Летиция. Она явно гордилась тем, что не проявляет ни горя, ни вообще намёка на какие-то человеческие чувства. — Конечно, руки чесались у многих. Иногда я сама была готова его прикончить.
— Хочешь чего-нибудь выпить или поесть, Летиция? — спросила Гризельда.
— Нет, спасибо. Я забрела просто так — поискать свой беретик, такой смешной, маленький, жёлтенький. Мне казалось, я забыла его вчера в кабинете.
— Значит, там он и лежит, — сказала Гризельда. — Мэри никогда и ничего не убирает.
— Пойду поищу, — сказала Летиция, пытаясь подняться. — Простите, что причиняю лишнее беспокойство, но мне совершенно нечего надеть на голову — всё растеряла.