На то время, которое отводилось для доработки в штабах плана высадки на Моонзунд, самая ближайшая боевая задача для кригсмарине ставилась не допустить прорыва русских к Ваасе и далее. Поэтому, ограничившись демонстрационным обстрелом Моонзунда на первый раз, линейные корабли «Тирпиц» и «Шарнхорст», сопровождаемые подоспевшим тяжелым крейсером «Принц Евгений» и эсминцами, выдвинулись к восточному побережью Ботнического залива, чтобы обстрелами из корабельных орудий попытаться сорвать дальнейшее наступление красных на север Финляндии вдоль моря.
Гитлер собирался добиться того, чтобы русские не сокрушили Маннергейма окончательно и быстро, считая, что лучше иметь наполовину побежденного и униженного союзника на финском севере, чем совсем никакого. Тем более, что войск, присягнувших Маннергейму и его новому правительству Северной Суоми, оставалось еще достаточно, по крайней мере для обороны и отвлечения на себя сил Красной Армии. И если кригсмарине удастся наладить регулярное и относительно безопасное снабжение этих войск по морю, то Маннергейм при поддержке немцев еще имеет неплохие шансы держаться против русских хотя бы на оборонительных рубежах.
Глава 2
Моонзундский архипелаг, находящийся в стратегически важном месте Балтийского моря, всегда привлекал внимание мореплавателей. От времен викингов и до двадцатого века за эти острова шла борьба приморских государств. И не удивительно, ведь находится Моонзунд на пути в Рижский залив, да и в сторону Финского залива с архипелага легко можно перекрыть морское сообщение, располагая базами флота на этих островах и достаточно дальнобойными береговыми орудиями. Кто только не боролся за эти неприветливые берега! И пираты, и ливонские рыцари, и датчане, и скандинавы, и англичане, и немцы, и, разумеется, русские. Исторически на островах жили рыбаки-эсты. Но, чем больше завоеваний происходило, чем больше сменялось на островах завоевателей, тем меньше оставалось коренных жителей. А те, которые все равно оставались, несмотря ни на что, сохраняя верность своей родной земле, постепенно ассимилировались, разбавляя собственную кровь кровью чужеземцев.
Когда Германия и Советский Союз схлестнулись в битве не на жизнь, а на смерть, на Моонзунде еще не забыли событий Первой Мировой, когда немецкая армада наседала на архипелаг, а русские отчаянно отбивались. Ведь к 1941-му году прошло с той поры всего лишь два с половиной десятка лет, что по меркам истории и вовсе значило немного. Все это происходило на памяти одного поколения. Здесь хорошо помнили прошлую войну, которую на архипелаге в полной мере ощутили все жители, хлебнув горя от разрушений и оккупации. И теперь новая война с Германией снова сотрясала небо над островами. Но, если поначалу лишь небо гудело самолетами, стреляли зенитки, завывали сирены воздушной тревоги, которым вторили сирены пикировщиков, да взрывались бомбы, сбрасываемые с немецких бомбардировщиков, то теперь опять, как и тогда, в годы прошлой войны, наставало время, когда начинали свой жестокий разговор тяжелые орудия.
Помощник генерала Елисеева по технической части, майор Тимофей Григорьевич Широкин, мирно спал в своем домике в кровати с любимой женщиной, когда объявили тревогу. Он быстро оделся и пулей вылетел из старинной усадьбы, в которой квартировал неподалеку от штаба, расположенного в бывшем епископском замке. Но, штабные во главе с самим генералом Елисеевым, оказывается, уже перебрались в другое место, укрывшись в железобетонном командном бункере повышенной защищенности. Едва Широкин оказался в штабе, как ему оперативный дежурный сообщил, что тревога боевая, новейший радиолокатор, антенну которого по ночам поднимали повыше на специальном аэростате, обнаружил немецкую эскадру. Но, расстояние до нее еще не позволяло открывать огонь.
Потому на артиллеристские батареи береговой обороны из штаба пока лишь передали приказ приготовиться к стрельбе по азимутам и дистанциям, указанным операторами радиолокационной станции. Расстояние, до вражеских кораблей, которое первоначально определили в полсотни километров, сокращалось с каждой минутой. Три крупных корабля подходили к архипелагу с северо-запада. Еще в темноте подняли гидросамолет. Но, рассвет уже начинался, едва самолет вылетел. Пилот при тусклом еще свете, едва появившемся с востока, разглядел на воде три крупных силуэта и успел передать по радио, что, похоже, то были линкор «Тирпиц», линейный крейсер «Шарнхорст» и еще один большой корабль, но поменьше двух первых, который летчик не смог точно опознать, но очертаниями он, вроде бы, походил на один из тяжелых крейсеров кригсмарине. Как только в лучах рассвета гидросамолет заметили немцы, так и сбили его. Неуклюжая летающая лодка не обладала достаточной маневренностью. А зенитное вооружение у крупных кораблей имелось отменное. И авиатор погиб, не сумев передать больше ни слова.
Широкин помнил еще те битвы за Моонзунд, которые состоялись на архипелаге в годы сражений Империалистической войны. Тогда немецкие корабельные армады тоже штурмовали береговые бастионы. Потому он не пошел в укрытие, а поднялся на башню старого замка, с которой пытался разглядеть корабли в бинокль. Но попытка что-либо рассмотреть получилась тщетной по причине большого расстояния. Лишь вспышки выстрелов возле самого горизонта уловили окуляры оптики. И следом за этими вспышками до наблюдателя долетели и звуки выстрелов главных калибров. А через какие-то мгновения в районе аэропорта ввысь взметнулись мощные разрывы, рассыпаясь на десятки метров землей, вырванной из раненой поверхности взлетной полосы. Впрочем, первый залп, кроме грунтовой взлетки аэродрома, действительно ничего не задел. Склады, ангары и самолеты пока оставались целыми. Второй залп снес целую рощу зеленых насаждений, высаженную рядом с аэродромом ради маскировки. А вот третий залп лег гораздо ближе к самолетам. И в этот момент загрохотало не только вдали, но и вокруг. Подобно грому, ударили береговые батареи архипелага. Получив ответные залпы из многих стволов дальнобойной артиллерии, вражеские корабли сделали еще несколько выстрелов и начали уходить мористее. В районе аэродрома что-то горело, но самолеты, стоящие в капонирах, немецкие комендоры поразить прямыми попаданиями не смогли. Правда, осколки все же задели и вывели из строя два бомбардировщика.
Наблюдая за этим первым скоротечным боем морских и береговых артиллеристов, майор Широкин подумал, что вовремя укрепили оборону архипелага. Ведь основные работы, начатые после присоединения Эстонии к Советскому Союзу и интенсифицированные за полмесяца до новой войны с немцами решением штаба КБФ, утвержденным на самом верху, только что закончили. Широкин помнил, что очень много сделал для усиления обороны Моонзунда Евгений Лебедев, член военного совета Балтфлота. Он, как и сам Широкин, участвовал на Моонзунде в прошлой оборонительной эпопее, а потому знал все слабые места, согласовывая планы их усиления.
А насыщать острова тяжелыми многотонными орудиями было совсем нелегко. Транспортировали такие стволы, установленные на железнодорожных транспортерах, с трудом. Для их размещения заливали бетоном специальные площадки, привлекая к работе многие тысячи заключенных. И до сих пор на архипелаге находились учреждения Главного Управления Лагерей и их охрана из НКВД, правда, по окончании основных работ, многих заключенных с островов эвакуировали. Но, благодаря их помощи, в короткий срок провернули огромные объемы работ. И комиссар флота даже лично прилетал пару раз с инспекцией. Вот только в последний раз прислал вместо себя своего сына Александра. Впрочем, Широкину этот парень понравился. Хоть и предупреждали, что имеет склонность к алкоголю, но явно не дурак, наоборот, майору молодой капитан-лейтенант показался толковым, вдумчивым и серьезным не по годам.
Стоя на наблюдательном пункте и вглядываясь в простор архипелага, острова которого терялись в дали, Широкин предчувствовал, что артиллеристский обстрел с немецких кораблей, внезапно начавшийся на рассвете и быстро прекратившийся, лишь проба сил для вражеской эскадры, лишь обозначение собственного присутствия и господства на море. А настоящее столкновение с немецким флотом ждет Моонзунд впереди. Но, ждать осталось не слишком долго. И майор готовился, если надо, погибнуть в бою за острова, на которых когда-то начиналась его служба Отечеству. И не беда, что с тех пор Империя сменила вывеску на СССР, для беспартийного Широкина ничего особенного это не поменяло. Россия для него оставалась Россией, страной, где он родился, которой присягнул и честно служил многие годы. И теперь он, будучи человеком военным, мысленно готовил себя к новой битве.