Но, немецкие сторожевики за пределами территориальных вод Всточной Пруссии пока появлялись редко, боясь углубляться в акваторию, примыкающую к недавно захваченным вермахтом территориям. Ведь там до сих пор свирепствовал красный флот. Совершали неожиданные рейды со стороны Моонзунда быстроходные торпедные катера. Каботажные транспорты атаковались русскими самолетами, а советские подлодки потопили уже не один корабль, пытавшийся перевозить грузы для немецкой армии в порт Либау.
Рыбаки-разведчики первыми и заметили силуэт тяжелого крейсера, присоединившегося к немецкой эскадре. Уведя свою шаланду на достаточное расстояние от немецких кораблей, они передали короткую шифровку новым секретным шифром, который теперь использовала разведка Балтфлота. Еще одна подобная разведывательная рыбацкая лодка заметила немецкую эскадру чуть позже, подтвердив предыдущее сообщение. Сопоставив факты с теми, о которых знал Саша Лебедев, а работая в своем будущем в военно-морском архиве и интересуясь темой войны с Германией, он знал очень многое, методом исключения Добрынин вычислил, что немецкий тяжелый крейсер, который обнаружили рыбаки, именно «Принц Евгений». Другого и не могло быть. Однотипный «Адмирал Хиппер» находился на ремонте в порту Киля, и стоял в это время на верфи «Дойче Верке» полуразобранный.
Сам Добрынин неплохо знал подобные крейсера, потому что ездил до войны в Германию в составе делегации, направленной руководством флота для изучения вопроса покупки крейсера «Лютцов», однотипного с «Адмиралом Хиппером» и с «Принцем Евгением». Был и еще один корабль этого типа, вступивший в строй в сентябре 1939-го с названием «Блюхер». Но, он отправился на дно уже в апреле 1940-го, расстрелянный с близкого расстояния одиннадцатидюймовыми береговыми орудиями и стационарными торпедными аппаратами в норвежском Осло-фьорде, недалеко от острова Северный Кахольм, во время высадки немецкого десанта в столице Норвегии.
Всего же крейсеров этого типа у немцев насчитывалось пять. Из них три вступили в состав кригсмарине, а еще два оставались недостроенными. Помимо строящегося «Лютцова», Советский Союз перед войной собирался приобрести у Германии и строящийся «Зейдлиц», но немцы, которые уже готовились к нападению на СССР, отказали, пытаясь достраивать этот корабль уже в военное время. Но, как рассказал Саша Лебедев своему дяде, «Зейдлиц» так и не достроят, а внезапно поменяют планы и захотят переделать крейсер в авианосец. Чего тоже не сделают по причине нарастающего военного бремени. В конце концов, недостроенный корабль превратят в плавучий склад, а потом взорвут его в бухте Кенигсберга.
Покупку «Лютцова» Советским Союзом сам Добрынин считал весьма сомнительной с точки зрения здравого смысла. Вот только он тогда занимал не столь значительную должность, чтобы как-то повлиять на окончательное решение. Но, руководство перед войной почему-то настолько уверилось в дружелюбии Германии по отношению к СССР, что, ради развития отношений между двумя странами, непременно хотело приобрести именно немецкий корабль подобного класса, вместо того, чтобы купить, например, аналогичный американский крейсер за те же деньги. Дело в том, что техническая часть тяжелых крейсеров типа «Адмирал Хиппер» была слишком сложной и не очень понятной для советских специалистов, а ее освоение требовало серьезной переподготовки.
Дорогая аппаратура, в избытке примененная на подобных крейсерах, не отличалась надежностью, а ее поддержание в рабочем состоянии требовало постоянных усилий даже от педантичных немцев, которые аккуратно выполняли все необходимые технические регламенты. А русские механики всегда ценили в механизмах надежность и неприхотливость, чем оборудование немецких тяжелых крейсеров не отличалось. Силовая паротурбинная установка у военно-морских инженеров Германии, делавших ставку на увеличение мощности за счет котлов высокого давления, получилась слишком капризной, громоздкой и неэкономичной. Отчего дальность плавания экономичным ходом составляла всего 6800 морских миль против 16000 у предшественников «Хипперов», броненосных крейсеров типа «Дойчланд», которых еще называли «карманными линкорами» за одиннадцатидюймовые орудия главного калибра. К тому же, в отличие от «Дойчландов», на «Хипперах» не имелось запасных ходовых дизелей. И эксплуатация корабля типа «Адмирал Хиппер» на советском военно-морском флоте уже заранее предопределяла будущие проблемы. А экипаж для обслуживания всех корабельных систем требовался просто огромный по численности. На этих тяжелых крейсерах служили по полторы тысячи человек, что было сопоставимо с личным составом команды линкора, но не крейсера.
Да и боевые качества кораблей типа «Адмирал Хиппер» оставляли желать много лучшего. Возможно, как рейдер, применяемый против транспортных конвоев, защищаемых лишь эсминцами или иными легкими военными кораблями, немецкий тяжелый крейсер и был эффективен. Но, его применение в морских сражениях против крейсеров равного класса не имело особого смысла, потому что ничего выдающегося из систем вооружения на «Хипперы» не устанавливалось. Зенитное вооружение было обычным для подобных кораблей. Торпедными аппаратами, которых имелось по два трехтрубных с каждого борта, почти никогда не пользовались. А всего восемь орудий главного калибра, вместе с их не слишком удачным расположением, не позволяли вести плотный огонь с кормы или с носа корабля, что вынуждало в бою подворачивать, подставляя борт противнику ради выстрела полным залпом. Бронирование в 80 мм тоже выглядело недостаточным, гораздо хуже, чем, например, у однотипного французского «Алжира», имеющего броневой пояс до 120 мм. А тяжелые американские крейсера типа «Уичита» и вовсе оснащались бронепоясом до 152 мм. Объяснялось недостаточное бронирование «Хипперов» экономией веса, который поглотила объемная аппаратура котельных. Ну, а живучесть немецких тяжелых крейсеров наглядно продемонстрировал утонувший «Блюхер».
На следующий день после того, как произошел первый обстрел Моонзунда немецкой эскадрой, Игорь Добрынин встречался с племянником в одном из приморских кафе Таллина. К этому времени центральная часть города уже сильно пострадала от налетов немецкой авиации, но на берегу, ближе к порту, вроде бы ничего и не изменилось. Противовоздушную оборону этого района за последнее время сильно укрепили зенитной артиллерией, вывезенной из Ленинграда и прикрывающей до этого направление на Финляндию. Впрочем, после взятия Хельсинки и финской капитуляции потребность держать там столько стволов ПВО отпала. Вот и решили усилить оборону новой главной базы КБФ. Хотя мера эта и была запоздалой, потому что многие исторические здания старого города уже безвозвратно погибли от разрывов авиабомб и от пожаров, вызванных этими разрывами, но портовый район, к счастью, пока смогли уберечь.
С небольшой террасы под летним навесом, где оба флотских командира в белых кителях, молодой и среднего возраста, сидели за столиком, открывался отличный вид на Таллинский залив. День выдался теплым и безветренным, даже жарким, и водная гладь раскинулась в штилевой неге, создавая ощущение безмятежности и покоя. Иллюзия мирной жизни заставляла забывать о том, что где-то на фронтах в этот момент погибают люди, а совсем не так далеко, под Ригой, происходит жестокое сражение, уносящее каждые сутки тысячи жизней. Сидя напротив дяди, Саша Лебедев позволил себе снять свою флотскую фуражку с кокардой-крабом, обтянутую белым летним чехлом, которая никак не спасала от июльской жары, лишь создавая на голове настоящий парник. Дядя Игорь тоже был без фуражки. Он положил свой головной убор на третий стул, стоящий пустым, в отличие от племянника, который держал свою фуражку у себя на коленях. Из скромности, наверное.