— Вставай! Давай, милая, помоги мне. Я тебя тут кончать не буду! Пошли со мной на улицу!
— Мальчик, — выдохнула она, — твой сын.
— Мой-мой… Они все мои дети… сука!
— Это твой сын! — она впилась мне когтями в щеку.
Я опять двинул ей по уху.
— Твой сын! От Эммы! Которую ты соблазнил, украл и увез в Авел Милу. Обрюхатил там и бросил!
— Какой сын?! Ты совсем наркоманка, что ли?!
Я, не дослушав, опять обрушил ее кулаком на пол, но она тут же стала подниматься. Хоть и худая, но, видно, крепкая, привычная к побоям.
— Закрой свою пасть! Не смей говорить о том, чего не знаешь! Не тебе судить меня!
Меня начало потряхивать. Напившись воды, я опять кинулся на нее:
— А ты, что ли, алауда?! Мать такого… длинноволосого… такого худенького… сегодня утром… я помню!
— Я не родная. Это ее сын. Ваш сын. Твой сын, чтоб ты сдох, и будь ты проклят!
— Лжешь, тварь! — вмиг вспыхнул я, схватил ее за горло и принялся душить. — Как тебе верить?! Что ты можешь знать?! Ты конченый человек! Урод! Кастрат, обрубок, извращенец! Ты… да ты посмотри на себя!
И я бы, наверно, задушил ее, но она успела протянуть мне красный плетеный браслет с золотой нитью посередине.
— Она сказала мне, что ни у кого такого не было… — еле слышно прохрипела женщина на полу. — Она сказала, что сама вплела туда золотую нить…
«Это для удачи, а нам нужна удача», — заныла мысль в самом моем сердце, и мне стало страшно.
— Это на удачу, а вам нужна была удача…
Не чувствуя себя, я взял браслет.
— А где твой? Потерял, поди, по пьяни?
— Не верю… — прошептал я, чувствуя, как кровь отступает от лица. И вдруг, совсем потеряв контроль над собой, принялся громить все свое обрыдлое жилище. Опрокинул шкаф, сорвал со стены зеркало, повышвыривал ящики… — Не верю! Не верю! Не верю! Все ложь твоя! Тупая, сраная ложь! Ничему не верю! Слышишь?! Ты конченый человек! Конченый! Ты даже и не человек! Получеловек! Алауда!
— И вот письмо еще… — растирая горло, хриплым голосом проговорила она и протянула мне старый листок в пластиковом пакете.
Я узнал ее небольшой, идеальный почерк сразу, но все не решался прочитать содержимое.
— Это было на одиннадцатый месяц войны… в столице… — все так же тихо хрипела она, швыряясь в меня фактами, как лезвиями. — Нас обложили со всех сторон. Солдат эвакуировали, и нас, медицинский персонал… а гражданских бросали. Никого не брали. И она дала мне… отдала мне его… чтобы спасти. И вот этот браслет. Это ты ей купил тогда. И записку… И с тех пор он мне родное дитя… — слезы полились по ее щекам. — Я его воспитывала, я его подняла, я с ним пряталась в подвалах от бомбежек! Я сама не доедала, отдавала все ему! А ты пришел и похитил его. Продал! Будь ты проклят! Но ничего! За все, за все спросит с тебя Всевышний. Будешь ты плакать кровавыми слезами, да будет поздно!
Недослушав ее, я зашел в туалет и сел на краю ванны.
«… что будет — не знаю… Надеюсь… Встретимся, если что, там… Будем выбираться… но я не знаю…»
Строчки расплывались перед глазами, прыгали и перепрыгивали друг через друга.
И уже в самом конце:
« Передай ему, если увидишь, передай, что он мой единственный. Я всегда его буду ждать и дождусь…»
Плечи мои затряслись, я зажал рот ладонью и заплакал.
— Ты мне вернешь мальчика?! Ты слышишь?
Она уже, видно, совсем очухалась и стала ломиться в дверь.
— Достанешь мне его живым и здоровым! Как увел, так и приведешь! Слышишь меня?!
Я встал и, пьяный от горя, дохромал до кровати и рухнул на подушки.
— Ты слышишь меня?!
— Убирайся прочь! — разбитым голосом прошептал я.
— Нет, я не пойду! — и она подняла меня, усадила и встряхнула. — Прямо сейчас вот ты приведешь мне его сюда вот! В эту комнату!
— Уходи вон… — выдохнул я и опять завалился на кровать.
— Нет! Ты встанешь! Встанешь! Встанешь! Ты… — и она принялась хлестать меня по лицу.
Я сжался и попытался укрыться, но она все равно стянула меня на пол.
— Где она? — услышал я свой голос. Я видел все происходящие словно со стороны: темная разгромленная комната, парень на полу и женщина… девушка… бывший… ставший… ставшая…
— Кто «она»?!
— Не ори! Эмма! Где она?
— Каков муженек, а?! Ты посмотри на него! Это ты у незнакомой бабы спрашиваешь, где твоя жена?!
— Где она?!
— Я не знаю!
Я поднял на нее испепеляющий взгляд, вложив в него столько яда и презрения, сколько смог собрать в себе, но ей было плевать на мою ненависть.
— Почему?
— Что «почему»?!
— Почему ты не сказала мне о нем раньше?! Почему не связалась со мной и не сказала, что у тебя мой ребенок?!
— Тебе?! — взвизгнула она. — Тебе, мерзавцу, чтобы ты еще раньше погубил его?! Он не успел попасть тебе в руки, как ты уже продал его! Тебе?! Такой беспринципной твари?! Ты обманул его мать, а его самого продал вонючим извращенцам! Такому, как ты, я бы и котенка не доверила! — и она плюнула мне под ноги. — Я всегда тут жила и всегда за тобой присматривала. Как ты работал на этого борова! Потом, правда, пропал, уехал, и я расслабилась! И тут не успел появиться, как схватил ребенка! Мне девчонки рассказали… описали тебя, что ты увел его в машину, увез, и я сразу поняла, что это ты! Говно! — и она влепила мне пощечину, при этом оцарапав лицо.
Я молчал. Мыслей не было. Нужно было идти. Идти и делать дело, что тут еще думать?
Я встал и пошел.
— Куда ты?
— Заткнись!
Выйдя на улицу и зайдя в дом с главного входа, я поднялся на второй этаж. Тут в маленькой комнатке спал Нино, а сразу за ним, в большом зале, спали на матрацах мальчики. Тут же, в этом просторном помещении, они ели, жили и обучались.
— Где мальчик? — спросил я, положив ладонь Нино на грудь.
— Ох! Это ты! Ты меня напугал.
— Где мальчик?
— Какой мальчик? Что случилось? Сколько сейчас времени?
— Алауда. Где он? Утрешний мальчик.
— Его купили уже.
— Не ври! Он еще не готов!
— Уже купили.
— Как? Кто?
— Один купец. Очень богатый. Приехал о чем-то поговорить с дядюшкой и случайно увидел мальчика. Он так ему понравился, что купец заплатил за него не торгуясь. Очень хорошую цену за него дал и увез с собой.
Я, тяжело дыша, опустился на краешек кровати.
— Что с тобой?
Я молчал, думал о своем:
— Что за купец?
— Господин Иолай. У него по всему городу торговые точки и лавки.