Сделав несколько неровных шагов, он рухнул на зеленую траву лужайки.
Господи, сделай так, чтобы она ушла, чтобы не видела его в таком состоянии. Пусть отправляется к себе в спальню и ложится в постель. Все равно она ему не поможет. Ему никто не в силах помочь.
Усталость овладела им до такой степени, что он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, а перед глазами у него все расплывалось: двоилось, троилось, таяло в синем предутреннем воздухе…
А потом на него стал наваливаться сон – обволакивал его своими мягкими лапами, лишал слуха, зрения, воли…
– Остин?
Он приоткрыл тяжелые, будто отлитые из свинца веки.
Над ним стояла Молли, а у нее над головой виднелось синее, с начинавшими блекнуть звездами небо.
– Уй-ди…
Он хотел сказать «убирайся», но это слово было длинным-предлинным, почти бесконечным, а когда ты вымотался до крайности, говорить очень тяжело. Почти невозможно…
Неожиданно его губы зашевелились, и Остин произнес слова, которых никак от себя не ожидал:
– Прости меня…
Эти два коротких слова словно повисли в предрассветном воздухе.
«Прости меня, прости меня, прости меня…»
– Что ты сказал? – спросила Молли, будто отказываясь верить своим ушам.
– Ничего.
Остин чувствовал, как она колебалась: верить, не верить…
– Ничего, – повторил он. – Я ничего не говорил.
Он не мог смотреть ей в глаза.
– Уходи, а… – попросил ее Остин хриплым, надломленным голосом. – Уходи… очень тебя прошу.
Она еще с минуту над ним стояла.
О чем она думает? Осуждает ли его? Ненавидит? Эти вопросы даже сейчас не давали ему покоя. Все-таки болезнь сделала его сентиментальным. Даже слишком.
А потом Молли повернулась, чтобы уйти. Пока что в дом, а потом, поутру, – из его жизни.
Он знал, что если она уйдет, то уйдет навсегда, и его сознание всячески этому противилось. В душе у него рождался вопль: «Останься, не уходи!»
Неожиданно пришло ясное, как день, осознание происходящего: она его победила.
Глава 20
Совершенно обнаженная – за исключением крохотной алой полоски материи, прикрывавшей промежность, и алых же туфельках на высоких каблуках, – Габриэль сладострастно извивалась вокруг никелированного столба, торчавшего, как гвоздь, в центре эстрады. Когда застучал барабан, она стала ритмично, в такт с его ударами вилять бедрами.
В зале было душно и воняло пролитым на пол пивом. Обычно запах табака Габриэль не беспокоил, но в этот вечер сломался вентилятор, и висевший в воздухе сигаретный дым напоминал облако густого уличного смога. Другими словами, окружающая обстановка в тот вечер достала даже такую непробиваемую женщину, как Габриэль, и у нее ужасно разболелась голова.
Это был ее последний выход, и она с нетерпением ждала, когда закончится номер. Тем более что любоваться на ее прелести было особенно некому. Все мало-мальски симпатичные парни уже ушли, и на нее глазела только жалкая кучка алкоголиков и чрезвычайно странных типов, которые выбираются из своих нор только под покровом ночи.
Один из таких странных парней гипнотизировал ее взглядом все четыре выхода подряд, и от этого стеклянного, остановившегося взора у нее по коже ползли мурашки. В настоящий момент этот тип созерцал ее промежность, которая притягивала его взгляд, словно магнитом.
Не сводя с Габриэль глаз, парень поднес ко рту бутылку с пивом и, прежде чем сделать глоток, провел кончиком языка по своим коричневым, словно запекшимся губам.
Вот урод-то, подумала Габриэль и решила, что обычная нормальная работа в дневное время имеет ряд преимуществ перед ее ремеслом. Не всегда, конечно, но в такие вечера, как этот, уж точно.
Наконец музыка умолкла и прожекторы на эстраде стали один за другим гаснуть.
– Заведение закрывается через десять минут, – объявил Джино. Он был занят тем, что загружал в холодильник запасы спиртного, предназначавшегося для завтрашнего праздника жизни.
Габриэль с облегчением вздохнула, собрала разбросанные по полу детали своего легкомысленного сценического костюма и отправилась в комнату для переодевания.
Глянув на себя в огромное – во всю стену – зеркало, Габриэль при свете слепящих флюоресцентных ламп сбросила туфли и надела короткие, обтягивающие трикотажные шорты и белый топ. Потом она водрузила на голову бейсболку и завершила переодевание, набросив на плечи джинсовую куртку и всунув ноги в мягкие кожаные мокасины. Когда она уже собиралась выйти, в дверь гримерной постучали. Габриэль, испугавшись, что это, возможно, тот самый придурок, что непрерывно глазел на нее на протяжении всего вечера, встала у двери, намереваясь выскользнуть из комнаты в ту самую минуту, как неприятный тип войдет внутрь.
Но это был совершенно другой человек.
В дверном проеме стоял мужчина, одетый в дорогие бежевые брюки и ручной вязки свитер. Все в нем говорило о деньгах – стильная стрижка, ухоженные, с маникюром, руки, запах дорогого одеколона. Он был совсем еще молод – лет двадцать пять, не больше, и хорош собой. На взгляд Габриэль, даже слишком хорош. Она любила парней с более мужественной внешностью. Она неожиданно подумала о Марке. Милый, добрый старина Марк, где ты?
Посетитель одарил ее галантной улыбкой профессионального плейбоя.
– Извините, что вламываюсь к вам без приглашения. Но у меня есть оправдание: я боялся, что вы уйдете, – сказал он глубоким, с вкрадчивыми модуляциями голосом. – Между тем, мне хотелось выразить вам свое восхищение. То, как вы танцевали, – это грандиозно. Хочу вам без лести заметить, что вы превратили стриптиз в настоящее искусство.
– Спасибо за комплимент.
Она уже это слышала. Миллион раз. Стриптизершам всегда так говорят. Это так же банально, как сказать начинающей киноактрисе: «Милашка, будь моя воля, я бы взял тебя на главную роль».
– Мне бы хотелось угостить вас выпивкой.
– Опоздали. Слышали, что сказал Джино? Заведение закрывается.
– А как вы смотрите на то, чтобы сходить в другое место?
– Все подобные заведения закрываются примерно в это же время, – возразила Габриэль.
– Но ведь нам не обязательно идти в бар, верно? Мы можем просто выпить по чашке кофе. Должны же быть поблизости кафе, которые работают круглосуточно?
Габриэль знала три таких кафе, но идти туда ей совсем не хотелось. Она хорошо представляла себе, что будет дальше. Он купит ей кофе или какой-нибудь слабенький коктейль, а потом потребует расплаты. Некоторые парни предпочитают заниматься сексом на заднем сиденье машины, а другим подавай кровать и чистые простыни. Этот парень – чистоплюй и наверняка захочет понежиться на постели.
Возможно, виной тому была головная боль, возможно, усталость, но предложение посетителя ее нисколько не заинтересовало. К тому же он был, что называется, не ее тип. Богатенький, избалованный мальчик. Наверняка эгоист. Такие любят получать, а отдавать не научились. Заниматься с ним сексом – зря терять время.
– Я бы не прочь, – солгала она, – но мне пора домой.
– Значит, отказываетесь? – Он нахмурился, и самоуверенная улыбка у него на губах увяла.
– Отказываюсь.
– Тогда, быть может, в другой раз? – Молодой человек уже больше не улыбался. Казалось, своим отказом Габриэль основательно подпортила ему настроение. – Завтра, к примеру?
Его настойчивость стала утомлять Габриэль, и она мысленно пожелала ему провалиться сквозь землю.
– Послушайте, – сказала она со вздохом. – Вы, наверное, милый парень и все такое, но, увы, не в моем вкусе. Я ясно выразила свою мысль?
Глаза красавчика злобно блеснули.
– Ты, стало быть, меня прогоняешь? – спросил он, недоверчиво хмыкнув.
– Именно.
В эту минуту Габриэль ужасно хотелось расхохотаться – до того у него был глупый вид. Хотя ей и удалось сдержать себя, уголки ее рта предательски подергивались.
Посетитель покраснел, как рак.