– Пятнадцать и…
– Пятнадцать тридцать семь. – Парнишка одарил его удивленным взглядом и шмыгнул носом.
Тридцать… тридцать… Что это, черт возьми, значит?
Он слазил в карманчик джинсов, где у него хранилась мелочь, и вывалил ее всю на прилавок.
Парочка даймов. Он знал, что это – даймы, и каждый из них содержит ровно десять центов.
А вот и четвертак. В нем, кажется, двадцать пять центов. А вот пенни, множество пенни – целая куча.
На лбу у Остина опять выступил пот. Считать деньги гораздо сложнее, чем водить машину.
Он уже хотел предложить мальчику самому набрать недостающую сумму, как вдруг звякнул колокольчик и в кассу вошла Молли.
Вот черт!
С ее появлением Остин вдруг осознал, что в тесном помещении кассы очень душно и ему не хватает воздуха. Кроме того, его стали раздражать принадлежавшие Ма Кэппер банки с наживкой, выставленные тут же, в кассе, на продажу. Хотя они были крепко-накрепко закупорены, Остину казалось, что он чувствует исходящий от них густой запах водорослей и несвежей рыбы. Остин понял, что еще немного – и его стошнит.
– У тебя все в порядке? – осведомилась Молли.
Остин быстро повернулся к окошечку кассы и пододвинул горку мелочи к сидевшему за аппаратом подростку.
– Сдачу можешь оставить себе.
Парень поначалу удивился, потом обрадовался.
– Спасибо, мистер, – сказал он, с завидным проворством сгребая медь и серебро с прилавка. Часть мелочи он положил в кассу, а остальное ссыпал себе в карман.
Остин решил, что здесь ему делать больше нечего. Повернувшись на сто восемьдесят градусов, он вышел из тесного закутка. Следом за ним вышла Молли.
Оказавшись на улице, Остин постепенно обрел способность нормально дышать и думать. Но в кассе ему пришлось туго – об этом свидетельствовали промокшая насквозь рубашка и слабость в коленях, которой он прежде не чувствовал.
Черт! Он даже не смог сосчитать мелочь. А как ему только что продемонстрировал мальчишка за кассой, с этим легко справляется любой подросток. Да что подросток! Сидевший на углу Пятой улицы слепой продавец попкорна тоже никогда не ошибался, отсчитывая сдачу.
Остин обошел машину и занял место пассажира.
Когда они ехали назад к хижине, Остин все больше помалкивал. Сидел, уставившись в одну точку, и думал о чем-то своем. Стал совсем, как тот, прежний, Остин – мрачный и необщительный, решила Молли.
Как только машина остановилась, Остин вылез из нее и побрел в сторону леса, окружавшего озеро.
Его не было несколько часов, но ближе к вечеру он вернулся. При этом настроение у него нисколько не улучшилось. Если бы это был другой человек, Марк, к примеру, Молли сразу бы его спросила: «Что случилось?» Но в общении с Остином вопросы в лоб не проходили. К нему следовало применить другую, более гибкую тактику.
– Хочешь посидеть у озера? – будто бы невзначай спросила Молли. – Скоро начнет садиться солнце. Красиво…
– Не хочу.
Он зашел в спальню, вернулся оттуда со спальным мешком под мышкой и направился к выходу. Молли пошла было за ним.
– Не ходи за мной, – сказал ей Остин.
– А куда ты направляешься?
– Куда надо. И сиделки мне не нужны.
Слова он произносил резкие, даже обидные, но голос его звучал как-то неуверенно. И хотя он возражал против сиделки, по мнению Молли, она была ему просто необходима. Но опять же указывать ему на это не стоило.
Остин, убедившись в том, что Молли оставила его в покое, удовлетворенно вздохнул и двинулся по тропинке вдоль берега озера.
Молли стояла на пороге и провожала мужа взглядом.
Если разобраться, человек, который удалялся от хижины, ни капельки не был похож на ее мужа.
Его волосы сильно отросли, и в них появилась седина. Такую прическу Остин раньше никогда не носил. Точно так же он никогда раньше не носил джинсы и клетчатую рубашку. Кроссовки у него были не завязаны, и их длинные шнурки тащились за ним по песку.
Короче, это был совсем другой человек. Как будто из другого мира.
Молли без устали расхаживала по кухне. Иногда, правда, она присаживалась за кухонный стол, но буквально на минуту. Изредка она подходила к двери и всматривалась в темноту, но потом снова принималась мерить кухню шагами.
Она решила было попить чаю, но, сделав глоток, отставила чашку. Ей неожиданно пришло в голову, что она волнуется за Остина точно так же, как когда-то волновалась за Эми, Мелинду и Сэмми.
Молли заметила сиротливо стоявшую в углу кухни трость. Остин забыл ее или намеренно не взял с собой. А зря, эта штука очень пригодилась бы ему в ночных странствиях. Берег был неровный, и Остин мог споткнуться и упасть.
Когда она думала о том, что Остин в полной темноте бродит по берегу, в голову ей лезли всякие ужасы. Во-первых, рядом было озеро, а Остин, как выяснилось, не умел плавать. Он мог сорваться с берега и упасть в воду. Ну а во-вторых, он просто мог заблудиться.
Она должна пойти на берег и его отыскать.
Ничего подобного. Не должна.
«Он пытается вновь обрести независимость«, – сказала себе Молли. Вот зачем он отправился в это ночное путешествие. Если она его и отыщет, он, возможно, устроит ей за это скандал. Скажет, что она слишком его опекает и относится к нему как к малому ребенку.
Господь свидетель, жить с Остином в этой крохотной хижине было непросто. Хотя Молли и сказала ему, чтобы он забыл о том, что произошло между ними той ночью, сама она постоянно об этом вспоминала. И эти воспоминания сводили ее с ума. Но бог с ними, с «теми» воспоминаниями. Сам Остин тоже заставлял ее все время о нем думать. Вот и сейчас она не находила себе места, помимо воли представляя себе, как он в полном одиночестве бродит по каменистому берегу и темному, неприютному лесу…
От нечего делать Молли начала было проверять запасы пресных крекеров и готовых к употреблению разнообразных каш с низким содержанием жира, которыми она кормила Остина, как вдруг услышала отдаленный раскат грома. Потом в небе полыхнула молния.
Это решило все дело.
Захлопнув дверцу кухонного шкафчика, Молли направилась к двери.
Там, на улице, при свете висевшего у крыльца фонаря она увидела, как с неба стали падать крупные дождевые капли. Налетел ветер, поднимая с земли упавшие листья и тучи пыли. Гроза стремительно надвигалась. В ноздри ударил сложный аромат, состоявший из запахов озона, тины, влажной земли и хвои. Послышался удар грома, потом еще и еще – уже ближе. Горизонт прорезал зигзаг молнии, осветив на мгновение нависавшие над головой низкие, тяжелые тучи.
Молли поспешила к машине, чтобы достать из салона фонарик. К сожалению, батарейки у фонаря почти сели, и Молли попеняла себя за то, что не проверила их дома. Она вечно про них забывала.
Освещая перед собой путь блеклым желтым лучом, она торопливо пошла по тропинке, по которой ушел Остин.
Скоро дождь припустил по-настоящему. Это был настоящий ливень: казалось, разом прохудилось все небо. Ледяная вода секла Молли по лицу и голым рукам и ногам. В одно мгновение она промокла насквозь и промерзла.
Гром теперь рокотал не переставая, а молния вспарывала небо над головой все чаще и чаще. В ее свете Молли видела, как качались из стороны в сторону высокие деревья, грозя рухнуть на землю.
Выскочив на опушку, она увидела стоявшего там обнаженного по пояс человека, который, запрокинув голову, протягивал к грозовому небу руки.
Остин!
Неужели это ее уравновешенный, практичный, равнодушный к красотам природы муж? Увидев его, она замерла на месте. Что он творит? Уж не сошел ли, чего доброго, с ума?
– Остин! – крикнула она, не слишком надеясь, что он услышит ее.
Но Остин услышал. Он опустил руки и посмотрел в ее сторону. В следующую минуту он уже бежал к ней сквозь стену дождя. Схватив ее за руки, Остин легонько ее встряхнул и спросил: