Я сидела на диване поджав ноги, обложив себя подушками, курила сигарету за сигаретой и полным ненависти взглядом испепеляла игравший в молчанку телефон. Мыслительные способности у меня напрочь атрофировались. Для пущей остроты ощущений к терзавшим мою душу страстям присоединялись еще и угрызения совести – нет-нет да и напоминали вкрадчивым шепотом, что пора мне с сердечными моими муками закругляться, не мешало бы наконец и статью дописать.
"Эстетика интерьера влияет...” На что влияет эстетика интерьера? Куда он все-таки запропастился? Может, задержался в поездке? Тогда, конечно, другое дело. “...на повышение культурного уровня...” Номер триста тридцать шесть... А если все же вернулся, если сидит сейчас у себя в гостинице и в ус не дует? Почему эстетика интерьера влияет на повышение культурного уровня? Да пропади он пропадом, этот культурный уровень. Номер триста тридцать шестой... Может, позвонить? Ни за что, сразу догадается, кто это сопит в трубку, так низко я еще не пала. Как бы все-таки узнать? Хотя зачем, я ведь его ненавижу!..
На коммутаторе уже знают мой голос. Все в гостиничной регистратуре знают мой голос. Нет, не могу, не буду. “Интерьер следует проектировать с учетом потребностей...” Каких еще потребностей? А черт его знает, таких, каких надо. Может, кто-нибудь другой за меня позвонит?.. Кто угодно, лишь бы не я. Попросит соединить и проверит, на месте ли он. И конец неизвестности! Гениально, но кто? Придется ведь с ним о чем-то заговорить, все должно выглядеть натурально, не дай бог заподозрит, что этого человека подослала я. Для натуральности можно, например, спросить, не записан ли у него на дверном косяке телефон, дескать, приятель занимал эту комнату три недели назад и записал номер на двери, такая у него, понимаете, дурацкая привычка... А что, вполне правдоподобно, где только люди не умудряются записывать телефонные номера!..
Я взялась за трубку, дважды в спешке ошиблась, крутила диск, слушала гудки и заклинала:
Галина, будь дома, будь дома...
Галине я не звонила месяца четыре, не меньше, но какая разница! Это единственная моя подруга, пригодная для такой роли, кроме Янки, конечно, но Янки точно нет дома... Галина, отзовись...
Она отозвалась. И очень обрадовалась, заслышав мой голос. Не слишком распространяясь, я сразу перешла к сути, правда, начала с конца. Я сказала:
– Слушай, Галина, представь себе такую ситуацию. Три недели назад в гостинице “Варшава” жила одна твоя знакомая, она приехала из Щецина, и ты дала ей номер телефона другой твоей знакомой, а она записала его на дверном косяке, потому как ничего другого под рукой не нашлось. И вот сейчас тебе позарез нужен этот телефон, а он у тебя не записан, или ты потеряла записную книжку. Очень тебя прошу, позвони в гостиницу “Варшава”, свяжись с комнатой номер триста тридцать шесть и, если там кто-нибудь отзовется, попроси посмотреть этот номер на косяке...
– Ничего не понимаю, – растерянно сказала Галина. – Какой номер на косяке, какая знакомая из Щецина? Нет у меня там никакой знакомой.
– Но могла бы быть. Могла приехать и записать. Какая тебе разница? Трудно, что ли, позвонить и спросить, язык отсохнет? А у меня, к твоему сведению, от этого жизнь зависит.
– Тогда почему ты сама не позвонишь? Почему я?
– Потому что там знают мой голос.
– Пускай тогда звонит эта дама из Щецина.
– Она не может, то есть ее в природе не существует, я ее придумала.
– Если не существует, то о чем разговор? Прости, до меня никак не доходит.
Делать нечего, пришлось объяснить ей с самого начала. Объяснение получилось у меня на редкость бестолковое и невразумительное, но Галина, будучи в отличие от меня в здравом уме, ухитрилась поймать суть. Да толку-то, моя идея все равно энтузиазма у нее не вызвала.
– Знаешь, мне как-то неловко, – сказала она неуверенно. – У меня такие вещи не получаются. Я ведь с тем человеком совсем незнакома. А вдруг он меня пошлет куда подальше?
– Во-первых, какое тебе дело, сама говоришь, что вы незнакомы. А во-вторых, не пошлет, это очень симпатичный человек, интеллигентный, из хорошей семьи. Звони!
– Погоди... Прямо вот так, с бухты-барахты... Дай подумать...
– Чего думать, звони!
И тут из трубки вдруг раздался удивительно приятный, мягкий мужской голос: