Котел эмоций пани Хавчик не выдержал давления и с грохотом взорвался. Возняк с ужасом смотрел, как в истерике убийца бьется головой о письменный стол и заливает слезами мебель и пол вокруг. Да! Да! Она это сделала! Это само случилось! Она не знает как, не знает, что держала в руке, оно само прыгнуло, это не она, это все та проклятая лопата!!! Она не хотела! Не хотела!!! Не хотела!!!
Возняк не успел вызвать медпомощь, хотя такая мысль у него мелькала, потому что пани Хавчик внезапно успокоилась. Она и стартовала без разгона, и притормозила как вкопанная. Подняла голову, вытащила из сушей большой полотняный платок, вытерла нос и глаза, всхлипнула еще раз и сказала:
— Я его в эффекте убила.
— В чем-чем? — вырвалось у Возняка.
— В эффекте. Говорят, что, если в эффекте, то суд меньше дает. Ну, если без умысла. Я от нервоза на него маханула. Никакого злого замысла у меня не было.
Она произнесла это с таким достоинством, что просто ошеломила Возняка, но он мгновенно взял себя в руки. Видимо, красотка Хелюся отказалась от монотонной несознанки и начала защищаться по науке. Действительно, зерно истины в ее словах было. Ведь преступление в состоянии аффекта содержит в себе смягчающие обстоятельства, кроме того, вполне возможно, что виновата лопата.
Если бы пани Хавчик опиралась на что-нибудь более хрупкое, наверняка она не так радикально поразила бы предмет своего обожания. Он вывел ее из себя… мало, что ли, Возняк наслушался о том, что покойник был просто исключительно талантлив в этой области… и она «от нервоза» на него и «маханула». А видно, что баба сильная, как першерон.
Честь и слава Марленке за то, что подсказала такую гениальную мысль!
Со старательно просмотренными картами я поехала к Баське. Она красила ногти кроваво-красным лаком с мелкими золотыми блестками.
— Я приняла решение настоящего мужчины и еду к Феликсу, — заявила она, не дав мне сказать ни слова, и помахала у меня перед носом сохнущим маникюром — Я только жду Патрика, потому что городским транспортом мне что-то решительно не хочется ехать. Мне нужны деньги на вторую машину, одна на двоих — это маловато. Возьму-ка я трость.
Я бросила карты на стол и оглянулась на Баську. Из угла за дверью она выволокла свою трость с колесиками и прислонила ее к спинке кресла.
— И за каким чертом тебе эта штука?
— Не знаю. Может, понадобится пробудить в нем жалость. Если раздумаю — спрячу трость в прихожей, там ведь должна быть прихожая. А что ты принесла?
— Доделай другую руку и помаши, а то лак размажется. Потом посмотришь.
— Этот лак быстро сохнет. А на что я должна смотреть? На твою добычу? Ты ее у них все-таки вырвала?
— Гурский даже перестал подозревать меня в коварных трюках, потому что поймали убийцу.
— Валькирия! — догадалась Баська и левой рукой вынула из буфета стакан для меня. Как это часто бывало, чай стоял в термосе на столе, и я налила себе сама, чтобы у нее высох маникюр.
Кровавый лак дико искрился.
— Ну да, она в конце концов призналась. Погубили его бабы.
— Должно быть, он ее здорово достал. Наверное, признаться ей помогли.
— Все правильно. Я лично вошла в состав помощников. Даже Марленка поучаствовала: она, сама того не ведая, помогла Возняку ее спровоцировать.
Я коротко пересказала все, что сама узнала о том драматическом допросе. Баська проявила полное понимание.
— Ну естественно: ты исчезла с горизонта, муж почил в бозе, влюбленные из Вероны свободны, как пташки в небе, а он, оказывается, ее не хочет. Тут и булыжник бы разъярился.
— Ну, и эта лопата под рукой…
— Посмотри-ка, ведь это на самом деле оказалась лопата. А я сначала думала, что все дурака валяют, с нами обеими во главе. Орудие убийства. И ведь он сам на себя ее наточил — судьба. Так что у тебя тут?
Мы наконец занялись картами. Я решила больше не скрывать тайну и объяснила ей, в чем дело, только сбивчиво, потому что сама не была ни в чем уверена.
— Бартоша ты знала, тебе не надо ничего объяснять. Это были какие-то тонкие намеки на толстые обстоятельства, неясные и туманные загадки: мол, ах, он кое-что знает, но никому не скажет, хочет только проверить, поэтому я должна ехать по буеракам и колдобинам. Мол, он не одобряет получения наследства от предков и всякое такое…
— А ему какое дело? — рыкнула Баська. — Это его наследство или мое? Пусть отказывается от собственного!
— Ему не от чего было отказываться. Ты вот сюда посмотри. — Я постучала ногтем по карте. — Вот эти закаляки, которые он везде вставлял, имели разное значение, это все, что я смогла из него выдавить. Но я нашла твой охотничий домик и подъезд к нему — вовсе не через мой бурелом, а кружным путем. Вот тут мой атлас с буреломом, присмотрись, а тут кусок его штабной карты, сравни. У меня столетний ствол над водой, а у него домик среди леса.