Неизвестно, разрешилась бы эта ситуация до конца света или нет, если бы не Леокадия, которая сама уже не знала, кем предпочитает быть в этом роскошном фарсе: актером или зрителем. Собственно, ей нравились обе роли, и она пребывала просто в шампанском настроении. Она вмешалась на пике истерических воплей Зельмуся, который верещал что-то о поломанной руке, размахивал этой рукой, как мельница крыльями, до глубины души потрясенный исчезновением ключика и обвиняющий в этом всех присутствующих и отсутствующих, вкупе с нечистой силой.
— А еще две вилки пропали, — сказала Леокадия так проникновенно и многозначительно, что Зельмусь на миг утратил дар речи. Вилки! Тяжелые! Они могли быть серебряные!
При оказии Леокадия не замедлила повеселиться дополнительно.
— А вообще-то, в чем проблема? — обратилась она к Феликсу ехидным тоном, хотя намеревалась его утешить. — Ты можешь спокойно уйти и оставить тут хоть Али-Бабу и сорок разбойников, потому что мы никуда не уходим. Мы тоже тут останемся. Хоть раз наконец перестанем врать и искренне признаемся друг другу, что Паулина здесь у себя дома. Почти уже сорок лет…
— Тридцать семь, — сердито поправила Паулина.
— Уже тридцать семь лет твой дом — ее дом, и вы сожительствуете все это время, с небольшими перерывами. Тоже мне тайны мадридского двора! В твоем шкафу лежат ее трусики, лифчики и ночные рубашки, половина ванной забита ее косметикой! Можете ссориться и обижаться друг на друга, но от вашей общей жизни вам не откреститься. Ты можешь себе представить, что она позволит причинить ущерб вашему общему дому? Оставь здесь даже Соловья-разбойника вместе с вавельским драконом и молодежной тусовкой, а потом сам убедишься, кому придется об этом пожалеть. А я с удовольствием посмотрю.
Феликс придушил в зародыше смущение: как джентльмен довоенной закалки, он все же не должен был компрометировать даму, но что поделаешь, настали другие времена. Он знал Леокадию, знал, чего можно от нее ждать… ну, не совсем, конечно… еще лучше он знал Паулину и здесь был уверен, что после своего возвращения скорее застанет растерзанный труп Зельмуся, чем какой-то ущерб в собственном доме. Он сдался.
Однако не сдался Зельмусь. Зельмусь стал протестовать. Он категорически запретил Феликсу покидать квартиру, пока в квартире гость, а гость — это он, Анзельм Ключник. А он намеревается здесь остаться, пока не получит свою собственность!
В результате Возняк вынужден был нарушать закон и дальше и объявить Феликса подозреваемым. Да, так и есть, он раньше не говорил об этом исключительно из вежливости, хотел решить вопрос камерно и без шума, но в сложившейся ситуации… Он официально забирает Феликса в отделение без всяких разговоров, рассчитывает на здравомыслие подозреваемого и не станет надевать на него наручники, но, если эта идея встречает такой протест постороннего человека, ясное дело, что посторонний человек заинтересован в этой ситуации, в связи с чем ничто не мешает комиссару привести в отделение сразу двух подозреваемых. Вы пойдете сами или вызвать подмогу?
Из Зельмуся окончательно испарилось влияние мамули. Предоставленный самому себе, он капитально поглупел от всех событий и мигом перестал протестовать. Он бессильно рухнул на стул и в расстроенных чувствах, не ведая, что творит, сожрал сначала один пельмень, потом второй, потянулся за третьим…
На вилки он как-то не обратил внимания, хватал добычу пальцами и стремительно запихивал себе в рот. Когда взволнованный, но полный облегчения Феликс вернулся после очень краткого визита к Патрику и Баське, ни гостя, ни пельменей уже не было.
— Я еще приготовлю, — великодушно пообещала Паулина. — Фарш у меня остался, потому что я собиралась приготовить мясной рулет, но можно сделать пельмени. Полчаса хватит, а красное вино отстоится.
Временами ей случалось говорить и разумные вещи.
— А эти бредни, которые нам тут выдавал этот наследник с ампутированным мозгом, стоили вагона пельменей, так что мне даже не жалко, — добавила Леокадия, полная искреннего веселья. — Если бы не вы, — обратилась она к Возняку, — он бы остался сидеть, но у вас в кармане что-то устрашающе бренчало. Наверное, наручники?
— Нет. Это мои собственные ключи. Наручниками не побренчишь…
— Ничего, он-то думал, что это наручники, и боялся все сильнее и сильнее. Хорошо, что вы так быстро вернулись. Ну, теперь-то мы поговорим!
Придавленный грузом ответственности, Возняк из-за распроклятого Зельмуся молниеносно вернулся в дом Феликса, даже не зайдя к Баське. Наконец-то ему удалось напутать и выгнать непрошеного гостя. Он дождался возвращения Феликса, дождался новых пельменей и окончательно убедился, что больше предпочитает сермяжных, порядочных преступников, чем эту сатанинскую ни в чем не повинную семейку.