Она делает это незаметно. Каждый раз, когда я просыпаюсь, она первый человек, который приходит на ум.
И, к моему гребаному ужасу, это не мысли о лучшем способе уничтожить ее. Нет. Это мысли о ней.
О ее душевном состоянии. О том, что она хочет? Куда направляется? О ком думает?
Если я позволю своему мозгу расслабиться, это станет причиной моего падения, поэтому я заполняю его другими мыслями.
Рейна принадлежит мне, чтобы править и владеть ею.
Это единственная причина, по которой я позволяю ей занимать мои мысли.
На стоянке Рейна машет своим подругам. Ее короткая кожаная юбка едва доходит до середины бедер. Черный цвет контрастирует с ее кожей, делая ее похожей на самое восхитительное блюдо, которое только и ждет, чтобы его подали. Ее топ спадает на одно плечо, открывая изгиб шеи, когда она отбрасывает свои светлые пряди в сторону.
Если бы у соблазна было имя, то это была бы Рейна.
Ее бедра мягко покачиваются, когда она поворачивается, бедра, которые созданы для моих гребаных рук, когда я хватаю их и врезаюсь в ее тепло.
Мой член дергается, и я стону, поправляя солнцезащитные очки. Прошло меньше недели с тех пор, как она находилась полностью в моем распоряжении.
На памяти моего члена, это чертовски долгий срок.
Я бы не ощущал себя таким отчаянным, если бы у меня не было ее, если бы я придерживался своих правил и заставил свой член ждать.
Теперь, когда я попробовал, я хочу ее руки, рот и киску для себя.
Я хочу ее всю.
Мои фантазии резко обрываются, когда я вижу решительное выражение ее лица, темнеющие глаза и смыкающиеся черты.
Черты старой Рейны.
Она нарывается на неприятности.
Она хочет разрушить чью-то жизнь.
Выражение ее лица исчезает, когда она садится в такси. Я беру ключи и направляюсь к своей машине.
Только один способ узнать ее планы.
Глава 8
Рейна
Я стою посреди сгоревшего коттеджа в лесу.
Стены почернели от остатков пожара. Солнце проникает сквозь щели между камнями и наполовину исчезнувшим потолком.
Несмотря на солнечные лучи, холодный порыв ветра кружится вокруг меня, будто пытаясь вышвырнуть вон. Здесь все еще пахнет дымом и немного сосной, как в здешних высоких деревьях. Какая-то желтая полицейская лента окружает этот район, но его никто не охраняет.
Если они подозревают, что произошло убийство, как они могут посчитать нужным уйти? В конце концов, детектив Дэниелс, похоже, одержим идеей поймать преступника.
В небольшом пространстве я стою спиной к полуобгоревшей двери. Моя грудь сжимается с того момента, как я расплатилась с таксистом и сказала ему, что он может ехать.
Именно здесь полиция нашла человеческие останки и мой браслет. Это недалеко от того места, где меня нашли позже, так что я, должно быть, находилась здесь.
Должно быть, я была на месте преступления.
Человеческие останки.
Дрожь пробегает у меня по спине при этой мысли. Что я могла делать с человеком, чьи останки они нашли?
Поскольку отец Люси заместитель комиссара полиции, я спрашивала ее, слышала ли она что-нибудь.
Очевидно, они все молчат об этом, но из того, что она узнала, подслушав, у полиции все еще нет тела или достаточного количества останков, чтобы создать профиль.
Я молилась, чтобы этот человек был только тяжело ранен, а не мертв.
Несмотря на мой жесткий разговор, я не могу смириться с тем фактом, что я была свидетелем чьего-то убийства и ничего не сделала по этому поводу — или, что еще хуже, принимала участие.
На тяжелых ногах я подхожу к каменной скамье в углу. По какой-то причине оно кажется знакомым.
Слишком знакомым.
Я беру салфетку и вытираю пыль и сажу с поверхности, затем сажусь. Мне кажется правильным сидеть здесь.
Так, так правильно.
Мои пальцы скользят по спинке скамейки, брови хмурятся. Это правильно — быть здесь, но что-то не так.
Или, скорее, чего-то не хватает.
Мои глаза расширяются.
Это не что-то. Это кто-то.
Я вдыхаю сосновый аромат, доносящийся снаружи, и воспоминание поражает меня, как сверкающий фейерверк Четвертого июля.
В ночь происшествия
Я сижу на скамейке, мои глаза наполнены слезами. Всю дорогу сюда я едва держалась на ногах.
Теперь, когда она сидит прямо передо мной, почти невозможно остановить натиск эмоций.