Когда деревья и земля расплываются перед моим взором, я не могу не вспомнить ту ночь.
В ту ночь Рейна могла исчезнуть раз и навсегда.
В ночь происшествия
Рейна уходит рано.
Она никогда не бросает свою драгоценную команду и приятелей из группы поддержки первой. Будучи перфекционисткой, которая всегда следит за тем, чтобы все выполняли свои задачи, она обычно уходит домой последней.
Нарушение шаблона и ее подозрительное поведение могут означать только одно.
Она убегает и покидает Блэквуд.
Блядь, нет.
Я иду за ней в лес, который находится на окраине города. Она определенно уходит.
Что ж, ее ждет сюрприз.
Я паркуюсь у входа и продолжаю идти пешком.
Черный единственный цвет в лесу. Сегодня безлунная ночь, звезд не видно.
Глубокая тишина заявляет о своих правах, отказываясь сдвинуться с места. Я достаю свой телефон и включаю фонарик.
В идеале я не хочу, чтобы она знала, что я за ней слежу, пока я не посмотрю ей в лицо. Я хочу увидеть, как выражение ее лица немного дрогнет, ее глаза чуть-чуть расширятся, прежде чем она замкнется в себе.
Это, пожалуй, единственный раз, когда я вижу реакцию на ее роботизированном лице. Рейна так чертовски хорошо скрывает свои эмоции, и это делало меня гребаным идиотом в старших классах.
У меня вошло в привычку стоять у ее дома, просто чтобы смотреть, как она смеется вместе со своим отцом.
Я даже заснял доказательство того, что она действительно улыбается и смеется — только не со мной.
Качая головой, я продвигаюсь вперед. К счастью, этот идиотизм и иррациональная привязанность к Рейне умерли вместе с Ари.
Теперь есть эта штука, созданная только для одной цели: заставить ее заплатить за убийство моей сестры и меня.
Справа от меня раздается протяжный крик.
Мои ноги замирают на месте, а затем бегут на звук по собственной воле.
Рейна.
Это голос Рейны.
Во что, черт возьми, она вляпалась на этот раз?
Я сосредотачиваюсь на случай, если она снова закричит, но не слышно ни звука.
Блядь.
Лучше бы ей не быть мертвой.
Мое атлетическое тело включается в работу, когда я сокращаю дистанцию в рекордно короткие сроки. Возможно, я перестал играть в футбол три года назад, но я никогда не бросал бег или спорт.
Это единственное, что проясняет мой разум и прогоняет проклятые черные мысли, кружащиеся в моей голове 24-7.
Запах дыма ударяет мне в ноздри, когда посреди леса вспыхивает пожар.
Рядом с пламенем из-за деревьев появляются два тела. Я прячусь за стволом и выключаю фонарик.
Мужчина одет в костюм, выглядит здоровенным и крупным, но его лицо затенено и отвернуто, когда он тащит кого-то по земле за подол ее футболки.
Рейна.
Он тащит потерявшую сознание Рейну. С того небольшого расстояния, которое я могу разглядеть, я вижу ее избитое лицо и то, как ее безжизненные ноги скользят по грязной земле.
Мои мышцы напрягаются, когда кулаки сжимаются по бокам. Как, черт возьми, он смеет прикасаться к ней?
Я собираюсь задвигаться, когда из-за коттеджа выходит еще один мужчина, вытирая руки о свою черную толстовку.
— У меня другая, босс. — он указывает на Рейну. — Что мы собираемся делать с этим?
— Используй ее как приманку. Там будет только один Пахан.
Русский акцент. Они мафия?
Какое они имеют отношение к Рейне?
Это может быть связано с отношениями Гарета Эллиса с мафией, но они не должны преследовать его дочь.
Не имеет значения. У меня есть доля секунды, прежде чем они заберут Рейну черт знает куда.
Жизнь Рейны принадлежит мне.
Черта возьми, мне.
Никто не сможет забрать ее у меня.
Я достаю телефон и ищу звуки, затем нажимаю «Воспроизвести» на максимальной громкости. В остальном спокойном лесу раздается вой сирен. Вначале он далеко, но с течением секунд становится все ближе.
Оба мужчины замирают.
— Блядь! — кричит один из них. — Что они здесь делают?
— Что будем делать, босс? — спрашивает другой мужчина.
— Мы вернемся за ней. У нас есть то, что нам нужно.
Он отталкивает Рейну, и с ее губ срывается всхлип.
Мой кулак сжимается от желания свернуть ему гребаную шею.
Они оба бегают вокруг сгоревшего коттеджа, а Рейна остается там, не двигаясь. Я слышу звук автомобильных шин, хрустящих вдалеке, указывающий на то, что они уехали.
Я бегу трусцой к Рейне и приседаю перед ней, продолжая включать звук сирены.
Она лежит на животе, лицом вниз. Огонь из коттеджа вдалеке освещает темно-синие синяки на ее лице и руках. Ее светлые пряди падают на лицо, скрывая опухший глаз и порезанную губу.