В моем двенадцатилетнем сознании я так устала все время бегать, устала никогда не оставаться на одном месте дольше нескольких месяцев, никогда не иметь друзей, никогда не иметь достаточного количества еды.
Никогда никогда не иметь отца.
А еще я была так чертовски напугана, когда поняла, что мамы больше не существует. Она была единственной, кто заботился обо мне, и я понятия не имела, что, черт возьми, делать без нее.
Поэтому, когда Рейна отдала мне свою жизнь, я взяла ее.
Я не просила ее бежать со мной, потому что знала, что они никогда не остановятся, пока не получат дочь Мии Соколовой.
И они действительно остановились. Как только я начала жить с папой, они никогда не беспокоили меня — я думаю. Мои воспоминания об этом все еще расплывчаты.
Что я знаю точно, так это то, что в то время я думала, что папа попытается найти Рейну и вернуть ее.
Должно быть, он понял, что взял не того близнеца. И в каком-то смысле, возможно, отец искал ее. Не может быть совпадением, что он был замешан во всех этих опасных делах с мафией.
Потом они забрали и его тоже.
И они вернулись за Рейной и мной, когда мы воссоединились в коттедже. Хотя я точно не помню, что произошло, я уверена, что они это сделали.
Если они не убили ее после всех этих лет, то наверняка она нужна им живой, верно? Конечно, она все еще где-то там.
Человеческие останки.
Слеза скатывается по моей щеке, и я быстро вытираю ее.
Нет.
Я не поверю, что они отняли у нее жизнь. Она им в чем-то необходима. Она сумела выжить все это время и будет продолжать это делать.
Ты обещала, Рейна.
Дверь со щелчком открывается, и я вздрагиваю, чуть не сваливаясь с кровати. Во время моих беспорядочных мыслей о том, что произошло, я забыла о незнакомом месте, в котором нахожусь.
Мое сердце учащается, а на лбу выступают капельки пота. Мышцы напрягаются, как каждый раз, когда мама поднимала меня с кровати и говорила, что мы уходим.
Ни предупреждая, ничего.
Мои глаза обычно были закрыты, когда мы бежали посреди ночи Бог знает куда, а потом спали под стенами, когда у нас не было денег на отели. По крайней мере, я спала — но не мама. Она не спала всю ночь, присматривая за мной, отгоняя любого бездомного.
Или людей, преследующих нас.
Эти ублюдки, как она их называла. Они никогда не заберут тебя у меня, Рай. Не так долго, как я дышу.
Что, если они придут за мной сейчас? Что, если они разгадали подмену и решили исправить свою ошибку девять лет спустя?
Тень проскальзывает в комнату, и я отпрыгиваю назад, мои лопатки ударяются о стену.
Свет отбрасывает ореол, когда он становится ясным. Долгий вздох вырывается из моих губ, прежде чем они снова становятся неглубокими.
Ашер.
Понятия не имею, почему видеть его одновременно и облегчение, и удушье.
Наверное, потому что он пытался убить тебя, Рейна.
Нет, не Рейна. Рай. Я всегда была Рай. Рейна была временной. Ее жизнь никогда не принадлежала мне, чтобы я могла ее конфисковать.
Может, именно поэтому я была так холодна и отчуждена с ее личностью. Я не хотела, чтобы люди сближались, потому что не горела желанием заводить никаких привязанностей. Я была самозванкой и знала, что однажды настоящая Рейна вернется в свою жизнь.
Я была всего лишь сторожевым псом, и в своих попытках оставаться отстраненной я по-королевски облажалась.
Ашер держит тарелку в руках и приближается ко мне ровным шагом. Его темные джинсы низко сидят на бедрах, а футболка обтягивает развитые мышцы груди.
Я заставляю себя отвести взгляд, когда сильное чувство отвращения сжимает меня за горло.
Реальность того, что я сделала — и не могу исправить, — ударяет мне в лицо.
Я переспала с женихом своей сестры.
Я вожделела его и цеплялась за него, будто имела на это полное право. Мало того, я еще и сделала что-то настолько непростительное, что теперь он подумывает убить меня.
Что, черт возьми, я натворила?
Он садится на край кровати, ставя поднос рядом с собой.
— Ты не ела с утра.
Мой желудок сжимается, словно одобряя это заявление. И тут я понимаю, что все еще прижата к стене, отвернувшись, будто от этого зависит моя жизнь.
— Где я? — спрашиваю я, не встречаясь с ним взглядом.
— В твоей квартире. — его голос нейтрален, даже лишен эмоций. — А теперь садись и ешь.
Я направляюсь ко входу. Как только я найду свою сумочку и телефон, я уйду. Какого черта он вообще привел меня в квартиру? Мне с трудом удается избегать его в большом доме, где находятся все остальные.