Ключевым был 2008 год, когда, еще желая жить в мире с планетой, Путин (формально Медведев) первый раз дал понять, что своих мы не бросаем, рискнув со всеми перессориться. Южная Осетия и Абхазия были взяты под защиту. Надо понимать, что тогда еще Россия была зависима, слаба и даже в пересчете на нефтегаз ни разу не самостоятельна. Понятно, что наличие ядерного оружия учитывалось, но режим экономических санкций в 2008-м мог нанести нашей стране гораздо больший ущерб, нежели сейчас. Окорот Саакашвили был дерзостью и шагом, требовавшим мужества ввиду всех возможных последствий, которые могли бы быть тогда, если бы не наивная вера партнеров, что рано или поздно в Путине все же проснется Ельцин.
Ну и, наконец, сейчас. Путин — пугало для Запада, хотя мы его совсем не боимся. Почему такое смещение в восприятии? Дело в том, что у нас нет никакого ощущения опасности, с ним связанной, он есть пусть неполное, но продолжение наших представлений о том, как должна быть сконструирована жизнь в России и в мире, а Запад, который списал нашу страну на глубокую обочину, вдруг понял, что вопреки его расчетам уволенная в отставку Россия набрала силу и возвращается в строй, тесня непроизвольно опорожняющих мочевой пузырь генералов. И эта Россия у них имеет конкретные имя и фамилию — Владимир Путин. Ребята, простите и подвиньтесь. Нас — с точно такими же именами — сегодня в этой стране устрашающее и торжествующее большинство.
Путин в Хмеймиме как веха в истории России
Колоссальная дистанция отделяет Путина, в декабре 2017 года посетившего базу российских ВКС в Сирии Хмеймим, от того Путина, который в сентябре 2015-го с трибуны ООН в Нью-Йорке обратился к лидерам западной коалиции с вопросом, который удивительным образом сочетал в себе злость, сарказм и пренебрежение: «Вы понимаете, что натворили?» Сам выбор глагола для описания действий союзников под руководством США указывал на то, как оценивает президент далёкой России попытки Запада наводить порядок на планете. «Натворить» в выстроенном в речи Путина контексте означало совершить действия, не заботясь о последствиях, да и не желая нести никакой ответственности за эти самые последствия.
Разбитый Ирак, разрушенная до основания и опрокинутая в первобытную дикость Ливия, уже почти на тот момент доведённая до краха Сирия — таким виделся итог совместных усилий «уважаемых партнёров», считавших, что они получили полное и окончательное право отменить все существующие на планете национальные суверенитеты и править народами по собственному усмотрению. Именно тогда — в сентябре, — заключив за месяц до этого соглашение с режимом Башара Асада, Россия и начинает переброску своих Военно-воздушных сил в Сирийскую Арабскую Республику. Москва вмешивается в то, что «натворили» Америка с союзниками, и никто ещё, включая, думаю, и российского лидера, точно не может предугадать, какими окажутся результаты этого вмешательства.
Впрочем, кто-то может. Тогдашний президент США Барак Обама, многие западные политики первого эшелона, а также наше либеральное сообщество, презрительно пожимая плечами, рисуют перспективы постыдного и бесславного провала, сравнивая то, что они именуют «сирийской авантюрой», с военной операцией СССР в Афганистане.
Я хорошо помню, как громко и уверенно звучали эти голоса, вгоняя в хандру тех российских граждан, которые не желали своей стране никакого позора, но не были уверены в правильности принятого президентом решения. Наше внезапное и неожиданное для многих военное присутствие в Сирии вызвало у многих нормальных людей скорее растерянность и страх — о повсеместном одобрении и безусловной поддержке не шло даже речи. Общество мучительно размышляло: «Зачем это нам? Не совершил ли президент роковую ошибку?»
Кто-то сегодня в состоянии вспомнить о тех страхах, глядя на верховного главнокомандующего, отдающего приказ о выводе большей части российской группировки ВКС в связи с успешным выполнением задач? И если вы можете оживить в памяти то чувство неуверенности, те панические сомнения, то, наверное, вам сейчас они покажутся смешными.
Успех — ошеломляющий, достигнутый малыми силами — принадлежит не только президенту, российским офицерам, которых методом ротации всех за два года пропустили через Сирию, не Башару Асаду, приехавшему в Хмеймим выразить благодарность российскому коллеге, это триумф всей страны, всех её граждан, которые тогда — осенью 2015 года — не знали, как относиться к происходящему, как его оценивать и чего ожидать от неожиданного решения руководства России об участии в далёкой и не очень понятной войне.