Он лишь сию минуту обнаружил, что наступила пятница — день, в который его тетя Джорджиана намеревалась выпить у него чаю. И в его распоряжении до первого удара по мячу оставалось ровно три с половиной минуты.
Стремительное такси незамедлительно доставило его домой, и, войдя в дверь своей квартиры, он с облегчением обнаружил, что его тети там нет. Стол был накрыт к чаю, но комната была пуста, если не считать Уильяма, который пробовал голос у себя в клетке. С огромным облегчением Юстес подошел к клетке и отпер дверцу. Уильям несколько раз подскочил вверх-вниз в эксцентричной манере канареек, затем выпрыгнул вон и принялся порхать взад-вперед.
В этот момент вошел Бленкинсоп с обильно нагруженным блюдом.
— Сандвичи с огурцом, сэр, — сообщил Бленкинсоп. — Дамы, как правило, очень им привержены.
Юстес кивнул. Инстинкт не подвел Бленкинсопа. Тетя Джорджиана была фанатичной поклонницей сандвичей с огурцом. Не раз и не два он видел, как она набрасывалась на них, точно изголодавшийся волк.
— Ее милость еще не приехала?
— Приехала, сэр. Она вышла отправить телеграмму. Желаете, чтобы я подал сливки или просто молоко?
— Сливки? Молоко?
— Я поставил дополнительное блюдце.
— Бленкинсоп, — лихорадочно потирая лоб, сказал Юстес, измученный всем, что ему довелось пережить за последнее время, — вы как будто хотите что-то сказать, но до меня не доходит. К чему эти рассуждения о молоке и сливках? Почему вы говорите загадками? Какие дополнительные блюдца?
— Блюдце для кота, сэр.
— Какого кота?
— Ее милость прибыла в сопровождении своего кота Фрэнсиса.
Лицо Юстеса слегка исказилось.
— Что? Своего кота?
— Да, сэр.
— Ну, что до питания, пусть обходится молоком, как все мы, и не привередничает. Но пусть пьет его на кухне, чтобы не потревожить канарейку.
— Мастер Фрэнсис не в кухне, сэр.
— Ну так в кладовой или у меня в спальне — словом, там, где он обретается.
— Когда я в последний раз видел мастера Фрэнсиса, сэр, он прогуливался по подоконнику.
И в этот миг на фоне предвечернего неба вырисовался гибкий силуэт.
— Эй! Ох! Черт! Чтоб тебя! Брысь! — восклицал Юстес, созерцая его с нескрываемым ужасом.
— Да, сэр, — сказал Бленкинсоп. — Простите, сэр, в дверь звонят.
И он удалился, оставив Юстеса самому справляться с жутким волнением.
Видите ли, Юстес все еще питал надежду, вопреки своей промашке с пекинесом, сорвать ставку на канарейке, если мне позволено прибегнуть к такому уподоблению. Иными словами, он хотел иметь возможность сказать Марселле Чикчиррикит, когда она вернется и прибегнет к резким выражениям по поводу исчезновения Реджинальда: «Да! Правда! С Реджинальдом, не спорю, я тебя подвел. Но погоди договаривать и взгляни на эту канарейку — пышет здоровьем и великолепно себя чувствует. А благодаря чему? Благодаря моим неусыпным заботам».
Он окажется в крайне неприятном положении, если, признавшись в недостаче одного пекинеса, ему придется сообщить, что Уильям, его запасной якорь, необратимо смешался с желудочным соком кота, которого Марселла Чикчиррикит никогда в глаза не видела.
А в том, что эта трагедия неминуема, он с ужасом убедился по выражению морды указанного животного. На ней был написан благоговейный экстаз. Примерно то же выражение он наблюдал на лице своей тети Джорджианы перед тем, как она вгрызалась в огуречный сандвич. Фрэнсис к этому времени уже просочился в комнату и смотрел вверх на канарейку внимательным целеустремленным взглядом. Кончик его хвоста подергивался.
В следующий миг под агонизирующий стон Юстеса он взвился в воздух в направлении птички.
Впрочем, Уильям отнюдь не был идиотом. В момент, когда многие и многие канарейки смертельно побледнели бы, он полностью сохранил sang froid.[32] И, чуть сдвинувшись влево, он обеспечил коту промах в целый фут. В процессе этого маневра его клюв изогнулся в явной усмешке. Вспоминая об этом позднее, Юстес понял, что Уильям с самого начала держал ситуацию под полным контролем и хотел только, чтобы ему не мешали от души забавляться.
Однако в тот момент эта мысль Юстеса не осенила. Потрясенный до основ своего существа, он вообразил, что птичке грозит неминуемая гибель. И не сомневался, что она нуждается во всемерной его помощи и нравственной поддержке. Метнувшись к столу, он быстро оглядел его в поисках чего-нибудь, что могло бы послужить оружием в предстоящем бою.