— Кто, — спросил он подозрительно в тот день, когда Эванджелина уделила ему десять минут, прежде чем умчаться, чтобы выступить перед «Объединенными матерями Манчестера» на тему «Роман — должен ли он чему-то учить?», — кто этот мужчина, с которым я видел тебя на улице?
— Так это же не мужчина, — ответила Эванджелина, — а мой литературный агент.
Так оно и было. Джнт. Хендерсон Бэнкс теперь вел все дела Эванджелины. Этот выдающийся прыщ на челе общества был своего рода charlotte russe[34] в человеческом облике с очками в черепаховой оправе и воркующе-благоговейной манерой по отношению к своим клиенткам. У него было смуглое романтичное лицо, гибкая фигура, дважды обвивающая шею отвратная штука, не то галстук, не то шарф, и привычка начинать свои фразы обращением «моя дорогая». Короче говоря, ни один жених не стерпел бы, чтобы это отродье липло к его невесте. Если уж Эванджелине приспичило обзавестись литературным агентом, Эгберт выбрал бы для нее одного из тех дородных толстомордых литературных агентов, которые жуют недокуренную сигару и одышливо хрипят, входя в кабинет издателя.
Тень ревности скользнула по его лицу.
— Выглядит немножко прохиндейски, — критически заметил он.
— Мистер Бэнкс, — возразила Эванджелина, — просто гений в своем деле.
— Ах вот как? — сказал Эгберт с язвительной усмешкой.
Вот так все и шло некоторое время.
Очень недолгое. Утром в следующий понедельник Эгберт позвонил Эванджелине по телефону и пригласил ее позавтракать вместе.
— Мне очень жаль, — сказала Эванджелина, — но я обещала позавтракать с мистером Бэнксом.
— О? — сказал Эгберт.
— Да, — сказала Эванджелина.
— А! — сказал Эгберт.
Два дня спустя Эгберт позвонил Эванджелине по телефону и пригласил ее пообедать вместе.
— Мне очень жаль, — сказала Эванджелина, — но я обедаю с мистером Бэнксом.
Через три дня после этого Эгберт явился к Эванджелине с билетами в театр.
— Мне очень жаль, — начала Эванджелина.
— Не договаривай, — сказал Эгберт, — разреши, я отгадаю. Ты идешь в театр с мистером Бэнксом.
— Да. У него билеты на премьеру чеховских «Шести трупов в поисках гробовщика».
— У него, значит, билеты?
— Да. Билеты.
— Билеты, значит.
— Да.
Эгберт раза два прошелся по комнате, и на некоторое время наступила тишина, прерываемая только громким скрипом его зубов. Потом он заговорил.
— Что до этого фурункула Бэнкса, — сказал Эгберт, — я вовсе не против, чтобы ты обзавелась литературным агентом. Если уж тебе понадобилось писать романы, это касается только тебя и твоей совести. И уж если ты не стесняешься писать романы, полагаю, тебе нужен литературный агент. Но — и попрошу тебя слушать со всем вниманием — я не вижу никакой необходимости в том, чтобы пользоваться услугами литературного агента, который не только называет тебя «моя дорогая», но словно бы считает, что в его обязанности входит кормить тебя завтраками, обедами и водить тебя в театры каждый день.
— Я…
Эгберт властно поднял ладонь.
— Я еще не закончил, — сказал он. — Никто, — продолжал он, — не назовет меня узколобым. Если бы Джнт. Хендерсон Бэнкс чуть меньше смахивал на вошедших в историю великих любовников, мне было бы нечего возразить. Если бы манера Джнт. Хендерсона Бэнкса разговаривать со своими клиентками не так сильно напоминала о соловье, рассыпающем трели перед подругой, я промолчал бы. Но он смахивает, а она напоминает. При подобном положении дел, и учитывая, что мы помолвлены, я считаю своим долгом потребовать, чтобы ты реже виделась с этим вянущим полевым цветочком. Собственно говоря, я рекомендую вырвать его с корнем. Если ему надо будет говорить с тобой о делах, пусть говорит о них по телефону. И надеюсь, он ошибется номером.
Эванджелина уже встала, и ее глаза метали молнии.
— Вот так, значит? — сказала она.
— Значит, — сказал Эгберт, — так вот.
— Так я крепостная? — осведомилась Эванджелина.
— Чего-чего?
— Крепостная. Рабыня. Батрачка. Покорная любому твоему капризу.
Эгберт обдумал услышанное.
— Нет, — сказал он. — Вовсе нет.
— Да, — сказала Эванджелина, — я — не они. И я не допущу, чтобы ты вмешивался в мой выбор друзей.
Эгберт недоуменно уставился на нее:
— Ты имеешь в виду, что после всего мною сказанного ты намерена и впредь позволять этой непотребной хризантеме резвиться вокруг тебя?
— Вот именно.
— Ты серьезно намерена и дальше якшаться с этим отвратным куском сыра?