Глава 3. Большое и светлое чувство.
Странно, что мы с ним снова столкнулись только через полгода после первой встречи. Именно снова. Я его не узнала, да и не могла узнать, так как в тот раз он был скрыт тенью темного коридора. Но его голос я все же узнала.
– Алло, девушка, куда бежите? Опять за билетами? – я обернулась на его смешливый басок.
– Вы кто?
– А вы кто? Очень приятно поговорить с вежливыми девчонками.
– Вы показали мне дорогу в дежурку! – вспомнила я.
– Ага, но похоже, что вы решили перебиться без билета. Так что вы теперь тут делаете? – улыбался он.
– Я? Привидение играю. А вы?
– А я рисую башни нашего триллерообразного замка. Так что мы с вами в некотором роде коллеги.
– Вы рисуете декорации к старому замку? – поразилась я.
– А что вас так удивляет?
– Ну, вы слишком… – я решила от греха подальше заткнуться, чтобы не наболтать ерунды, уже готовой сорваться с языка. Я хотела сказать, что для художника он слишком обычный. Среднего роста, коренастый, с некоторым количеством мышц на руках. Джинсы, ботинки, байковая рубашка в клетку. Ничем не напоминает богемного театрального художника.
– А, нет пятен краски и идиотического взгляда!
– Что-то вроде того. – Опустила я глаза.
– А вы мне нравитесь. Определенно. Хотите кофе?
– Если только с сигаретой, – ответила я. Кофе без сигареты для меня было примерно как ежик без иголок. То есть нереально.
– Нет проблем. И почему вы, девчонки, курите как паровозики.
– Это не ваше дело. Идемте! – скомандовала я.
– Ого! – порадовался он, – Слушаюсь!
– Не смешно, – я доскакала до буфета. Он купил мне сигарет и кофе.
– А вы не курите? – удивилась я. После дурного примера режиссера не курить у нас считалось чуть ли не дурным тоном.
– Нет. Я и так нахожу, чем травиться.
– В смысле? – не поняла я.
– Ну, краски очень токсичны. Мне хватает запахов растворителя и ацетона. Да и в машине тоже масса ароматов. Выхлопные газы, бензин, тосол. Мечта токсикомана.
– Да уж, – я с уважением на него посмотрела. На самом деле передо мной впервые в жизни сидел человек, умеющий водить машину. И сам решающий, курить ему или не курить.
– Послушайте, милая девушка. Как вас зовут?
– Алиса.
– Чудесное имя. А меня Артем. Будем знакомы. Пока спектакль не выйдет, я часто у вас тут буду. Многое придется переделывать. С нашим гением всегда так. До последнего не понимает, чего же хочет. А я – страдай.
– Тяжело, – кивнула я, впрочем, без особенного сочувствия. Мы посидели еще. Был день, до занятий еще оставалась пара часов. Дело было вечером, делать было нечего. В смысле, мы сидели и неторопливо поглощали симбиоз хлеба и докторской колбасы и болтали. Как так получилось, что я легко и приятно провела несколько часов с совершенно чужим человеком, я сама не поняла и не заметила. Оказалось, что он прекрасно умеет слушать. Обычно эту почетную функцию оставляли мне, но он словно провоцировал меня болтать, болтать и болтать.
– У тебя есть брат? Сколько ему лет?
– Я не хочу о нем.
– Вы не ладите. – С пониманием и проникновенно произносил он.
– Он просто тупой чурбан. Ест, спит, пьет и гуляет по девкам. Пустая и бессмысленная жизнь.
– А родители, как они относятся к театру?
– Ужасно. Ты не представляешь, как они меня порой достают.
– Понятно. А парень у тебя есть?
– Да полно, – застеснялась я. Но он так как-то просто и душевно разговаривал, что из меня выпадали все новые и новые подробности моей жизни.
– Еще кофе?
– Ты знаешь, у нас к Кафке просто уникальные декорации сделаны. Это твоя работа?
– А как же. Моя. Даже взяла каких-то призов за самобытность. Но это просто случайность. Никогда не знаешь, что сработает. Может и Кафка, а может и акварельный набросок, который ты навалял за пять минут перед сном, чтобы просто передать радость от встречи с любимой девушкой.
– У тебя есть девушка?
– А тебя это удивляет? Я так невероятно страшен, что девушки меня должны обходить десятой дорогой? – рассмеялся он.
– Нет, ну что ты. Ты очень даже красивый. И такой интересный, – залепетала я. И кстати, совершенно искренне. Что-то в нем такое было, что делало его невыносимо привлекательным. Именно как-то по-мужски привлекательным. Шершавые ладони, постоянно смеющиеся карие глаза, широкая мужская грудь.
– Как много эпитетов! Прямо-таки примусь сейчас краснеть.
– Ерунда.
– Алиска ты чего тут торчишь? На пластику не пойдешь?
– Почему? – уставилась я на Костика-Щепку. Он был моим ровесником, мечтал о славе и прочих лаврах, мы порой с ним вместе разыгрывали разные глупые сценки и бодрили друг друга заверениями в обоюдной гениальности.
– А она уже началась! – с укоризной произнес он.
– Иди, Алиса, иди. Плохо прогуливать уроки. – Ехидно напутствовал меня Артем и ушел. Я почувствовала необъяснимое раздражение.
– Что ты лезешь? Я тебя просила меня дергать? Ведь я же с человеком разговаривала.
– Это с Темкой, что ли?
– А что, вы с ним так близко знакомы? И давно? – навалилась я на него.
– Да нет, просто сталкивались на репах, – репы – это у нас репетиции сокращенно.
– Ну и зови его Артемом. А еще лучше, по отчеству.
– Пошли уже, все с тобой ясно, – примирительно буркнул Костик. Мы отправились в зал и там, на сцене в черных трико гнулись и крутились, смешно и нелепо подражая гутаперчивым гимнастам. Режиссер не оставлял надежды сотворить из нашего студентообразного стада сонмы акробатов и балерин. Пластику я не любила совсем, а с этого дня перестала ее переносить вовсе. Артем на глаза мне не попадался. Этот факт расстраивал меня более ожидаемого. Гораздо более. Я по правде говоря, постоянно высматривала его среди блуждающего по театру народа. Не попадался еще неделю, пока однажды он не проехал мимо меня на своей машине. В машинах я не разбиралась, поняла только, что это какая-то советская модель. Но моим, например, предкам, не светила и такая. Когда-то мой папа пытался извернуться и отложить из своей инженерной зарплаты сумму, достаточную для приобретения запорожца. Но мы с братишкой наперебой требовали то брюк, то курток, то ботинок. И в парке мы не могли гулять просто так. Только при мороженом и на карусели. В общем, планы пересесть на колеса приказали долго жить. Я до сих пор помню, как сложно было завести даже такого уродца, как Запор. Но у Артема был вполне приличный агрегат. Нестарый, с мягкими сидениями, очень уютный. Все это я смогла выяснить, когда он повез меня домой на этом волшебном коне. Было около десяти часов вечера. Я стояла около театра и пыталась прикинуть, сколько воды я начерпаю, пока добегу до метро. Сквозь темень центра столицы лили ведра дождя, создавая невидимую завесу. Зонтик не котировался. Дождь лил и сверху, и сбоку, и даже как будто снизу, отпрыгивая от земли.
– Грустно, девушки. Что вы здесь делаете в такой час, милая девочка Алиса? – сквозь приоткрытое окно спросил он.
– Стою. Думаю, может и не ездить домой.
– Промокнуть боитесь?
– Ага, аж вся от страха посерела. – Что он, издевается? Сидит в сухой тачке и беседует. А я, между прочим, продолжаю мокнуть.
– Ну-ка, садись в машину. Ты уже домоклась до того, что начала бредить.
– Это уж точно, – сказала я, продолжая стоять.
– Что ты не садишься? – не понял он.
– Мне и тут хорошо. Тепло, сыро. Как в родном болоте. – пробормотала я. Какой смысл сидеть в тачке, если я не желаю попадать домой.
– Что ты несешь?
– Да я и правда думаю, что останусь в театре. Мне от метро до дома еще полчаса пешкарусом плестись. Здесь ты до метро добросишь, а там я превращусь в водоросль. Лучше пойду чайку попью. – Я развернулась и пошла к двери театра.
– Постой. – Выскочил он из авто. Его свитерок тут же намок, волосы от воды прилипли ко лбу. Он задрожал и стал каким-то ужасно смешным. Эдакий цуцык.
– Что ты смеешься? – возмутился он.
– Ты на цуцыка похож. – Не сдержалась я.