Я окаменела, и, не отрываясь, смотрела на свои ботинки.
– Мисс Финч. Нам крайне важно знать. Вас никто не станет обвинять. Он лишил вас девственности?
Над головой нависали темные балки церковного свода, за спиной тянулись ряды скамей, там сидела лишь мама, которой тоже хотелось знать.
Нет, покачала я головой. Нет. Нет. Он не лишал меня девственности.
LXXI
Продираясь сквозь густые ветки, я поняла, что уже близко. Мое путешествие почти окончено, но самая трудная его часть еще не начиналась. Никогда не думала, что вернусь сюда по своей воле.
Вот она. Хижина. Я схватилась за дерево.
Это точно здесь. Она меньше, еще более ветхая. Или меня подводит память?
Над крышей вьется дымок. Он жив.
LXXII
Его нож воткнулся в дерево рядом со мной. Я упала на землю, съежилась и закрыла голову руками.
Дверь открылась, и я услышала приближающиеся шаги.
Я чувствовала, что он здесь, чувствовала, как на меня упала его тень.
Опустив руки, я посмотрела на него.
LXXIII
– Ты, – удивился он, поставил пистолет на предохранитель и вытащил из дерева нож. Он стоял против солнца, и его фигура казалась совсем темной. Я заслонила лицо рукой.
Он шагнул вперед и поднял руку с ножом. Я закрыла глаза. Я ясно увидела тебя, твои глаза с красными прожилками, побелевшие от гнева.
Я открыла глаза и встала. Он отступил назад. Ястреб испугался мышки, медведь – форели.
Он почти не изменился, только показался мне еще более высоким и сухим. Седая борода и волосы свисали почти до пояса. Тело стало еще более худым, но оставалось таким же жилистым и сильным. Время не победило его. В его мрачных, желтых глазах горело желание, ярость и стыд.
Взяв себя в руки, он оглянулся.
– Кого ты с собой привела?
Я покачала головой. Легкий ветерок, пробившийся сюда сквозь деревья, приятно холодил взмокшее тело. Он оглянулся вокруг, как будто ветер и шум подтверждали его подозрения о том, что я предала его.
– Что ты хочешь? – произнес он скрипучим голосом, поднимая ветки, оглядывая окрестности и пытаясь найти признаки засады.
Правило, которое установила мама, не может распространяться так далеко, к тому же он прекрасно знал, как звучит мой голос. Я попыталась сложить губы так, чтобы у меня получилось имя. «Вуках». При этих странных звуках меня саму передернуло.
Он нахмурился.
– Чего-чего?
«Вуках».
Он понял. Только чудовище, которое сделало чудовищем и меня, меня поняло. Он сдвинул брови.
– Лукас? Что с ним такое?
Я сжала воображаемый пистолет и сделала вид, что стреляю. Бам! Бам! Вуках. Жалкий звук, который из меня выходил, не имел ничего общего с твоим прекрасным именем.
– И что случилось с Лукасом?
– Въаги, – мне хотелось выть от бессилия. – Каабъи. Вайгха.
Он не понимал. Мне нужно заставить его.
– Вайгха! – закричала я. Горло, не привыкшее к такой нагрузке, начало болеть.
Враги! Корабли, война! Пойми же меня! Твой старый враг вернулся! Тот самый враг, с которым ты сражался много лет назад. Неужели это для тебя ничего не значит?
Смахнув слезы, я села на корточки и наклонилась к утоптанной в камень земле. Я хотела написать, но из-за паники не вспомнила, как это делается. Наверное, «я не знаю» было единственным, что я сумела накарябать.
Палкой я кое-как изобразила корабли, идущие по реке к Росвеллу.
Он смотрел на меня.
– Да я сделал из тебя художницу, как я посмотрю? – сказал он и хмыкнул. Это показалось ему смешным.
LXXIV
Я повернулась, чтобы уйти, но он схватил меня за руку.
– Погоди. Сколько кораблей?
Я пальцами показала, что три. Он кивнул и прищурился, что-то подсчитывая.
– Переселенцы.
Это был не вопрос. Я кивнула.
– Значит, они вернулись, чтобы уничтожить Росвелл. Как раз вовремя, – он скрипуче рассмеялся. – Мы же все время их к нам приглашали, разве не так?
Я протестующе замычала.
– Что, тебя потянуло погеройствовать?
Погеройствовать.
– Вуках!
Он пожал плечами, потом рассмеялся.
– Ты неровно дышишь к этому щенку? Уверен, что и ты ему нравишься, из тебя получилась славная девчонка.
Его жестокость попала в цель. Мы оба знали, что мое лицо самое невзрачное из невзрачных.
Я топнула по тому месту, где был нарисован Росвелл.
– Им нужна хорошая чистка, – сказал он. – Они не стоят того, чтобы их спасать. Какое тебе до всего этого дело?
Я постаралась, чтобы мое лицо не выражало ничего. Он наклонился и, обдав меня своим зловонным дыханием, прошептал:
– Почему-то я уверен, что они очень хорошо с тобой обращались.