Кто-то кричит:
– Посторонись!
К ней летит коктейль Молотова, и мгновение спустя – в-в-в-вух-х-х! – она вспыхивает.
Толпа ревет.
Говорят, несчастье любит компанию; думаю, то же можно сказать и о гневе. Я здесь злюсь не одна – все вокруг со мной солидарны. Никому из них даже не пришлось сидеть в пассажирском кресле во время убийства. Мой гнев – это их гнев, и наоборот.
Из магнитолы гремит скретч[121], а потом Айс Кьюб произносит: “Fuck the police, coming straight from the underground. A young nigga got it bad ‘cause I’m brown”[122].
Глядя на толпу, можно подумать, что мы на концерте – все читают вместе с Кьюбом и прыгают под бит. Деванте с Сэвеном тоже выкрикивают слова, а Крис кивает в такт и бормочет текст себе под нос. Он умолкает каждый раз, когда Кьюб произносит слово nigga. И правильно.
Начинается хук[123], и по всему бульвару Магнолий разносится многоголосое Fuck the police – «нахер полицию», – да так громко, что, кажется, доходит до небес.
Я кричу со всеми, однако часть меня думает: «А как же дядя Карлос? Он ведь тоже коп». Но песня не про него и не про его коллег, которые выполняют свою работу хорошо. Песня про Сто-пятнадцать, и детективов с бредовыми вопросами, и тех копов, которые уложили папу зубами на асфальт. Вот их – нахер.
Звенит стекло. Я замолкаю.
В квартале от нас народ швыряет камни и мусорные баки в окна «Макдоналдса» и аптеки по соседству.
Однажды у меня был такой тяжелый приступ астмы, что я попала в реанимацию. Мы с родителями уехали из больницы только в три утра и изрядно проголодались. Пока папа бегал в аптеку за лекарствами, мы с мамой ели в этом «Маке» гамбургеры.
Стеклянные двери аптеки разбиты вдребезги. Народ залетает внутрь, а потом выскакивает с кучей лекарств в руках.
– Стойте! – кричу я, и ко мне присоединяются остальные, но мародеры продолжают грабить. Помещение вдруг вспыхивает оранжевым, и люди стремглав выбегают наружу.
– Капец, – выдыхает Крис.
Несколько секунд спустя все здание охватывает огонь.
– Так и надо! – вопит Деванте. – Сожгите ее нахрен!
Я вспоминаю лицо папы, когда мистер Уайатт вручил ему ключи от магазина; вспоминаю мистера Рубена и все его настенные фотографии, иллюстрирующие успех, к которому он шел долгие годы; вспоминаю, как каждое утро, зевая, мисс Иветт заходит в свой салон красоты; вспоминаю даже зануду мистера Льюиса с его первоклассными стрижками.
Неподалеку со звоном разлетается окно ломбарда. Потом – витрина магазина косметики неподалеку. Оба здания охватывает пламя, и люди радостно кричат. Возникает новый лозунг: The roof, the roof, the roof is on fire! We don’t need no water, let that mothafucka burn![124]
Я злюсь так же, как и все, но это… Это чересчур. Не для меня. Однако Деванте уже с толпой – скандирует новый боевой клич. Я бью его по плечу.
– Чего? – оборачивается он.
Крис пихает меня локтем.
– Ребят…
В нескольких кварталах от нас по улице марширует колонна копов в защитной экипировке, а за ними ползут два танка, сияя яркими прожекторами.
– Это не мирный протест, – объявляет в мегафон полицейский. – Расходитесь, или будете арестованы.
Толпа принимается вновь скандировать первый лозунг: «Нахер полицию! Нахер полицию!» – и бросает в копов камни и стеклянные бутылки.
– Йоу, – выдыхает Сэвен.
– Прекратите бросать предметы в представителей закона, – продолжает полицейский с мегафоном. – Сейчас же разойдитесь, или будете арестованы.
Град бутылок с камнями не прекращается.
Сэвен спрыгивает с лавки.
– Пойдемте, – бросает он, и мы с Крисом спрыгиваем вслед за ним. – Надо отсюда убираться.
– Нахер полицию! Нахер полицию! – продолжает вопить Деванте.
– Ванте, чел, валим отсюда! – зовет его Сэвен.
– Я их не боюсь! Нахер полицию!
Раздается громкий хлопок. Какой-то предмет описывает в воздухе дугу, падает посреди улицы и взрывается огненным шаром.
– Черт! – выдыхает Деванте.
Он тоже спрыгивает на землю, и мы несемся прочь. На тротуаре адская давка. По дороге мчат машины. За спинами у нас один за другим раздаются хлопки, как во время салюта на День независимости. Воздух заполняет дым, вновь и вновь звенят разбитые стекла. Хлопки раздаются все ближе, дым густеет; пламя пожирает кредитную контору. Ну, хоть с «Правом на Правду» все в порядке. Как и с рядом стоящей автомойкой, на одной из стен которой значится: «Собственность чернокожих».
122
«“Нахер полицию”, – звучит прямо из подполья. Из-за цвета кожи я, пацан, получил по полной»
124
Крыша, крыша, крыша в огне. К черту воду, пускай этот говнюк сгорит дотла!