– Я думала, твоя бабушка работает.
– Так и было, но потом она заболела. Эти клоуны из больницы обещали, что все будет как прежде, но через два месяца ее уволили. А все потому, что она уже не могла работать как следует, ведь на химии здоровенные мусорные мешки особо не потягаешь. – Он качает головой. – Забавно, да? Ее уволили из больницы по болезни.
В «импале» повисает тишина, и только Тупак спрашивает: в кого ты веришь? Я не знаю.
У меня снова жужжит телефон. Либо Крис продолжает просить прощения, либо Кения просит помочь ей разделаться с Деназией. Но нет – на экране эсэмэски от старшего брата, написанные большими буквами. Не понимаю, почему он так пишет. Наверное, думает, что это меня пугает, хотя на самом деле только выбешивает.
ТЫ ГДЕ?
НАДЕЮСЬ, ВЫ С КЕНИЕЙ НЕ НА ТОЙ ТУСОВКЕ
Я СЛЫШАЛ ТАМ СТРЕЛЯЛИ
Хуже заботливых родаков только заботливые старшие братья. От Сэвена меня не спасет даже Чернокожий Иисус.
Халиль ненадолго задерживает на мне взгляд.
– Сэвен, да?
– Как ты догадался?
– Когда он с тобой говорит, у тебя такой видок, как будто ты хочешь кому-нибудь вмазать. Помнишь, когда на твой день рождения он без умолку советовал тебе, какие желания загадать?
– Ага, и я въехала ему по зубам.
– А Наташа еще злилась, что ты затыкаешь ее «бойфренда», – смеется Халиль.
Я закатываю глаза.
– Как же она меня бесила своей любовью к Сэвену. Мне кажется, половину времени она приходила, только чтобы его увидеть.
– Да не, она приходила, потому что у тебя были кассеты с «Гарри Поттером». Помнишь, как мы себя называли? Трио-с-района. Дружба теснее, чем…
– …у Волан-де-Морта в носу. Какими же дурачками мы были!
– Скажи? – смеется он.
Мы хохочем, но чего-то нам не хватает. Вернее, кого-то. Наташи.
Халиль смотрит на дорогу.
– Целых шесть лет прошло, прикинь?
И тут мы вздрагиваем от звука бип-бип: в зеркале заднего вида мигают голубые огни.
Два
Когда мне было двенадцать, родители провели со мной две серьезные беседы.
Первая была обычной, о тычинках и пестиках. Ну, не совсем обычной. Моя мама, Лиза, работает медсестрой, а потому подробно рассказала мне, что и как происходит и чего ни в коем случае не должно происходить, пока я не вырасту. Впрочем, тогда я сомневалась, что со мной вообще может что-либо произойти. Между шестым и седьмым классом у всех девочек уже начала расти грудь, а моя оставалась такой же плоской, как спина.
Вторая беседа была о том, что делать, если меня задержат копы. Помню, мама возмутилась и сказала папе, что я еще слишком маленькая, а он ответил, что для ареста или пули лет мне уже достаточно.
«Старр-Старр, выполняй все, что тебе говорят, – сказал папа. – Держи руки на виду. Не делай резких движений. Говори только тогда, когда к тебе обращаются».
В тот миг я поняла, что все серьезно, ведь папа – главный любитель потрепаться, и раз уж он говорит помалкивать, значит, надо помалкивать.
Надеюсь, с Халилем проводили такие же беседы.
Выругавшись себе под нос, он выключает Тупака и сворачивает на обочину. Мы на Гвоздичной улице, где бóльшая часть домов заброшена, а половина фонарей разбита. Вокруг никого, только мы и коп.
Халиль выключает зажигание.
– Интересно, что этому дурню надо?
Полицейский паркуется и включает фары. Я прищуриваюсь от яркого света и вспоминаю папины слова: «Если ты не одна, молись, чтобы у твоего спутника при себе ничего не оказалось, иначе повяжут обоих».
– Хал, в машине же нету ничего такого, правда? – спрашиваю я.
Халиль наблюдает в боковое зеркало, как к нам приближается коп.
– Не-а.
Тот подходит к водительской двери и стучит в окно. Халиль берется за ручку и опускает его. Полицейский светит нам в глаза фонариком, словно слепящих фар недостаточно.
– Права, техпаспорт и страховку.
Халиль нарушает правило – он не делает того, чего хочет коп.
– За что вы нас остановили?
– Права, техпаспорт и страховку.
– Я спросил: за что вы нас остановили?
– Халиль, – умоляю я его, – сделай, как он просит.
Тогда Халиль со стоном достает свой бумажник. Фонарик следует за каждым его движением.
Стук сердца эхом отдается в ушах, но я по-прежнему слышу в голове папины указания: «Внимательно посмотри копу в лицо. Хорошо, если запомнишь номер жетона».