В губе Белушьей Самойлович беседует с Ильей Константиновичем Вылкой, с тем самым Тыко Вылкой, который когда-то был проводником у Русанова, а в советское время стал председателем Новоземельского островного совета, «президентом Новой Земли», как любовно величали его избиратели. Они с Рудольфом Лазаревичем, тепло вспоминают Русанова, Илья Вылка показывает по карте маршруты своих давних походов, совершенных вместе с Русановым, с большим знанием дела рассуждает о богатствах новоземельских недр, и Самойлович аккуратно заносит в дневник слова этого незаурядного человека, охотника, следопыта, талантливого ненецкого художника. На тех же страницах дневника появляются и такие записи: «Промысел песца этой зимой был неважным. Наибольшее количество взял Аким Пырерко (9 шт.). Песец не брал привады — по-видимому, было много мышей (т. е. леммингов. — 3. К.). «Песец грамотный стал», — говорит Кузьма Ледков, проживший здесь 33 года».
Начальнику экспедиции до всего было дело! Он карабкался по скалам, обмерял высоту моренных холмов, брал пробы воды из ледниковых речек и озер, проводил метеорологические наблюдения, описывал геологические разрезы, фотографировал куртины полярных цветов, пятна разбитых морозобойными трещинами вечномерзлых грунтов. Одновременно директор Института Севера ни на день не забывал о Ленинграде. Толстый журнал радиограмм пестрит депешами, отправленными им с борта «Эльдинга». Самойлович сообщает в институт о ходе экспедиции, интересуется, в каких размерах утверждены сметы и штаты на будущий год, советует коллегам, где в первую очередь разворачивать те или иные исследования. В Ленинград уходит его приветствие в связи с 200-летием отечественной Академии наук, а в Москву, сразу в несколько адресов (Кремль — Горбунову, ВСНХ, Комитет Севера, Госплан), — краткий радиоотчет об экспедиции: «Задачу обследования северной части Новой Земли выполнили полностью. Благополучно высадились на мысе Желания, открыли новые заливы и бухты, вполне пригодные для колонизации. Произведена съемка, сделано определение астрономических пунктов, несколько гидрологических разрезов, собран обширный научно-промысловый материал в районе, где никто никогда не был».
Имеет смысл еще раз вспомнить, какой ценой добывалась на Новой Земле научная информация шестьдесят лет назад. Слабенькие моторные суда, паруса да весла, ненадежная радиосвязь, отсутствие современных навигационных приборов, скудное питание, дискомфорт (выражаясь сегодняшним языком), почти полное незнание режима морских течений и дрейфа ледяных полей. Следует сказать, что именно в результате работ отрядов Самойловича специалисты узнали много нового о течениях у берегов Новой Земли.
Маломощные суда то и дело садились на мель, и люди прыгали за борт, в ледяную воду, перетаскивали грузы на берег, сталкивали судно с мели и вновь загружали его. А тут внезапно подходили к берегу льды, и нужно было бежать от них, лавируя в узких разводьях, чтобы не попасть в ловушку, не зазимовать в сотнях миль от обитаемых мест.
Неожиданности постоянно подкарауливали их, однако ни одна новоземельская экспедиция, возглавляемая Самойловичем, не завершилась бедой. Несомненно, очень многое зависело от начальника экспедиции. Обладая широкими и добротными знаниями, Рудольф Лазаревич выбирал интересные и многообещающие маршруты. Он всегда был в гуще событий, вместе со всеми выпрыгивал из шлюпки, тянул ее волоком, тащил бечевой, расталкивал багром льдины. Он вел себя так и во время всех последующих плаваний на ледоколах и ледокольных пароходах. Объявлялся аврал — и он вместе с экипажем брался за лопату, таскал на плечах неподъемные мешки с углем, подставлял спину под тяжелые ящики и бревна, долбил во льду лунки для закладки взрывчатки…
Во время одного из рейсов «Эльдинг», проводивший обход и описание новоземельских берегов, вошел в широкий разлапистый залив на северо-западе архипелага, в Русскую Гавань. Самойлович и его юный помощник Ермолаев высадились здесь для обследования местности. Их привели в восторг и скалистый берег с небольшим, но скандальным птичьим базаром, и удобные боковые бухточки, и, конечно, сам залив со спускающимся в него величественным ледником Шокальского. Непогода вынудила путников искать убежища под опрокинутой вверх килем шлюпкой. Тесно прижавшись друг к другу, они вслух мечтали о тепле и уюте отнюдь не комфортабельного «Эльдинга», но Рудольф Лазаревич мечтал одновременно и о другом: он видел множество судов, стоящих на якорях в заливе Русская Гавань, видел научно-исследовательскую станцию на берегу, у самого края ледника…