Он никогда не знал, что завтра напишет, — знал свои планы только в общих чертах, но никогда конкретно. Все так называемые победы в живописи всегда приходили к нему неожиданно. Было это, конечно, закономерно — как результат работы, накапливания опыта, мыслей, — но совершалось, как ему всегда казалось в такой момент, внезапно. Иногда он мог по месяцам не работать, просто не брать кистей в руки — или пил, или бездельничал, как балбес, — а может, и не как балбес, может, это безделье необходимо было ему в высшем смысле? — а потом вдруг опять брался за кисть. Говорят — надо постоянно работать… Работать, конечно, надо, но постоянно ли? Кому как. Когда он бездельничал, работа, очевидно, все-таки шла в нем — внутри, подсознательно. Иногда он вдруг просыпался ночью с совершенно ясным решением какой-то картины. Многое, что ему казалось забытым, хранилось глубоко в тайниках мозга, проявляясь потом неожиданно где нужно…
А самым «открывающимся» он был, потому что более, нежели другие, не сдерживал своих чувств: в мимике, в жестах, в словах и поступках, особенно когда пьян. Тут уж действительно было ему «море по колено»! Скольких смертельных врагов он нажил себе таким образом! Хотя неизвестно, что хуже — иметь скрытых врагов или открытых? Он любил открытых. Вернее: всегда старался чем-нибудь выявить потенциальных врагов — протягивал им лакмусовые бумажки. И реакция бывала порой довольно бурной… любил дразнить их, как дразнят быков красной тряпкой…
…Трр! Тррр! Тррррр! — слышит Семенов настойчивый телефонный звонок и снимает трубку:
— Алло?!
— Это ты, Петя? — узнает он далекий Лидин голос. — Я тебе все звоню — где это ты запропал?
— Да я ж на Вангыре сейчас! — отвечает он весело. — Я ж тебе говорил… В данный момент спиннингую на Вангыре — приток Печоры, слыхала? Сегодня же только прилетел вертолетом.
— А я думала, ты нарочно сказал, что уезжаешь… Ну, что: вспоминаешь меня там или эту свою Фиму вспоминаешь? — в ее голосе звучит застарелая обида.
— Фима — это же муж! — смеется Семенов. — Все-то ты перепутала. А ее звать Сима…
— Ну, Сима! Не все ли равно…
— Совсем не все равно, большая разница…
— Все таскаешь небось ее карточку в кармане?
— Какую карточку? — возмущается Семенов. — Что ты болтаешь?
— Какую — ту самую! В профиль… блондинка, волосы ниже плеч… красивая, конечно, дак не любит она тебя и никогда не любила!
— Ну, что это ты такое… никаких карточек я не таскаю… Я тут семгу ловлю, понимаешь?
— А в Самарканде таскал ее карточку! Я сама у тебя из пиджака вынула…
— Ну, вот! Все ревнуешь! — сердится Семенов. — Давно я ту карточку порвал да выкинул… и тогда — в Самарканде — когда ты ее у меня нашла — я уж давно про нее забыл… Пиджак-то старый был, ты его стирать собралась!
— Не ври, Петя! Ох, не ври!
— Я ж тебе еще тогда объяснял, — волнуется Семенов, — что, когда мы с тобой познакомились, я на всем том уже крест поставил… ведь муж ее в Самарканд приезжал, я ж тебя с ним знакомил — маленький такой, толстый — волосы ежиком… Фима тот самый…
— Муж мужем, Петя… а все-то ты ее любишь!
— Брось! — повышает голос Семенов. — Всегда ты была дура ревнивая и сейчас тоже… Пойми: давно у меня жена, дети… И у тебя тоже — какие тут Сима и Фима могут быть — ведь жизнь прошла!
— Ну, а сейчас, жена-то у тебя какая — веселая? — спрашивает она вдруг с тою же грустью.
— Сейчас — веселая, — растерялся Семенов. — Все хорошо… семгу вот ловлю, да не берет что-то… ливень был, наверно, поэтому…
— Возможно… — отвечает она, будто понимает что-нибудь в семге. — Дак я не о том совсем, Петя! Я вот что хотела спросить: почему ты тогда — в Самарканде со мной жил, а ее любил? Что я малограмотная была, да?
— Как тебе не стыдно, Лида! Я не ее любил, а тебя!
— Что она интеллигентная и красивая — это еще ничего не значит, — не слушала его Лида. — Позолота-то сотрется — свиная кожа остается, вот что! Я бы тоже могла интеллигентной стать… сам виноват… А в Самарканд — хоть и говоришь, что командировка, — за мной ведь приезжал… не надо врать, — неожиданно закончила она, положив трубку…
«Так вот в чем дело! Она решила, что я приезжал в Самарканд за ней, — смешно! Муж ее бил, любовь у них, наверное, быстро кончилась, а может, и не было ее новее… и вдруг приезжает он, Семенов, старый принц из сказки, — ищет ее — а ее уже там нет! Значит, я был в ее жизни тем самым необходимым принцем, который вечно любит! И ищет! Комедия», — усмехнулся Семенов, ко смеяться не стал.