— А улицы подметать! — нагло осклабился Старый бич. — Метелка-то у вас для меня, чай, найдется?
В этой фразе была насмешка и вызов.
— Что вам от меня нужно? — спросил Семенов.
— А ни хрена! — усмехнулся Старый.
Остальные с любопытством наблюдали, чем это кончится.
— Ну, вот что! — сказал, вставая, Семенов. — Хамить здесь не полагается!
— А если б я был полковником, вы бы со мной так не разговаривали! — крикнул Старый бич.
— При чем здесь полковник? — спокойно, но тоже с вызовом ответил Семенов. — Посидели — и уматывайте! К черту! Он мне еще тут хамить будет! Могу и врезать, будьте спокойны! Даром что вы Старый бич!
Семенов поднялся, широко расставив ноги. Кровь прилила к голове, он смотрел бичу прямо в маленькие нечистые глазки. Неуютно стало Семенову, нехорошо на сердце…
Старый бич замахнулся — но Семенов шагнул вперед — молниеносное движение правой рукой, подножка — и бич на земле…
— Да что вы, Петрович, деретесь-то! — поднялся с земли Старый бич. — Это ж я пошутил! И напрасно вы психанули… я же знаю, что работы у вас нет. Простите, коли не так сказал…
Молодой бич решительно встал и пошел к лесу.
— Вы извините его, — сказал Седой, кивнув на Старого. — Дурак он!
— Зря человека обидел! — добавил четвертый бич, молчавший дотоле Великан, с руками величиной со сковородку. — Давайте-ка лучше чайку заварим покрепче. Костер вон совсем потух… Чай-то у вас найдется, Петрович? — спросил он Семенова добродушно и вежливо; и в глаза смотрел хороню, открыто.
— Чай вон там, в мешочке, — кивнул Семенов.
Он чувствовал, что разволновался, а волноваться нельзя — не за тем сюда приехал…
«Черт их послал на мою голову! — подумал он. — Хоть бы скорее ушли!»
Великан раздул угли, наложил поверх их хворосту, сучьев — огонь разгорелся; потом Великан не спеша спустился с котелком к реке, принес воды, приладил котелок над огнем. Седой бич сидел сгорбившись, сосал одну за другой папиросы. Старый мрачно в огонь смотрел.
Позади громко зашуршало — Семенов обернулся: Молодой бич с трудом тащил из лесу целую охапку длинных сухих стволов, волочившихся за ним по земле… Он тяжело дышал, широко улыбаясь Семенову.
— Вот, Петрович! — сказал он, сбросив дрова возле костра, тяжело переводя дух. — Дровишек вам… сейчас я их поколю…
— Да что вы! — вскочил Семенов: — Зачем? Я бы и сам мог… Но спасибо вам! А уж поколю-то я сам.
— Я поколю! — решительно и весело сказал Молодой бич. — Это дело нам знакомое!
Он взял топор и стал быстро, ловко расправляться с дровами. Нарубленные он аккуратно укладывал возле палатки.
— А мы тут чай завариваем, — сказал Семенов. — Почифирим, как вы говорите. — Ему опять стало спокойно.
«Правильно я его одернул!» — неприязненно подумал он о Старом биче.
— Почифирить можно! — кивнул Молодой бич, складывая дрова.
— Я вот только не пойму, — сказал Семенов, обращаясь к Молодому, — зачем вы такой крепкий чай пьете! Это же вредно! Для сердца…
— А при нашей работе иначе нельзя! — солидно ответил Молодой бич. — Работаем мы сильно. Подрядимся, допустим, лес трелевать или строить чего-либо… ну, в колхозе, к примеру — скотный двор там или еще что, — говоря это, Молодой продолжал рубить и складывать дрова; остальные его молча слушали. — Допустим — студенческие бригады в колхозах строят — так они за нами разве управятся? Что они в месяц сделают — мы в неделю!
— Ну уж и в неделю! — улыбнулся Старый бич.
— В неделю! — повысил голос Молодой, строго взглянув на Старого; он отставил топор и вытирал рукавом пот со лба. — Бичу иначе нельзя, кто ж его иначе возьмет? Никакой председатель не возьмет — без паспорта-то! А мы с утра крепкий чаек пьем, чтобы сразу включиться в тяжелый ритм! Ну и работаем мы зато зло и как надо! Не то что студенты…
— Так это же страшно вредно! — воскликнул Семенов. — Вы даже не представляете, как это вредно! Сердце губите…
— А бичи долго не живут! — гордо сказал Молодой. — Вот — спросите его, — кивнул он на Седого. — Сколько ему лет?
Семенов посмотрел на Седого, тот виновато улыбался. И красные пятна на лице, и синеватая бледность у него уже прошли. Только были круги под глазами. «А морщин сколько на сером лице!» — приглядевшись, удивился художник. Серые, грязного цвета волосы беспорядочно свисают на низкий лоб.
— Лет пятьдесят пять вам, пожалуй, — осторожно сказал Семенов, нарочно сбавив показавшиеся ему в лице бича годы.