«Отказаться от поручения? — подумала я в первый момент. — Но ведь сама попросила оставить в Москве… А теперь вот сразу же возникли первые трудности и вдруг струсила… Нет, задание есть за-. дание», — твердо решила я для себя.
Преодолевая робость, в назначенное время пришла в часовню, что находилась в глубине кладбища. Осторожно, с опаской шла по тропинке, чутко ко всему прислушиваясь и боязливо косясь на темные силуэты крестов. До закрытия часовни оставалось несколько минут, которые пришлось коротать около покосившейся оградки. Волнение не проходило, и я мысленно отсчитывала минуты, казавшиеся тогда такими тягостными.
Наконец, переведя дыхание, я вошла в часовню. В полумраке заметила мрачные очертания гробов, венков, какой-то утвари. Нужный мне человек оказался высокого роста, очень плотного телосложения детиной, говорил низким голосом, отрывисто, размахивал огромными ручищами, смотрел зверем, исподлобья. Его внешний вид никак не вызывал расположения.
— Откуда такая пигалица? — начал он, но, услышав слова пароля, ответил точно. — Тоже мне, связник штаба, или что — там одни школьницы остались?
В подвальном помещении часовни располагалась типография, которую возглавлял этот человек. Передала ему текст листовки для размножения. Расстались мы по-дружески…
Выполнение этого первого задания и ряда других, более сложных, укрепило во мне чувство уверенности в своих силах, умение преодолевать робость и боязнь, когда того требуют интересы дела. Довелось также ухаживать и за ранеными бойцами в подшефном военном госпитале, находившемся на 3-й Мещанской улице. Это и ночные дежурства, подмена санитарок, чтение газет и личных писем воинам, составление писем родным и знакомым для тех, кто по состоянию здоровья не мог написать сам. Трудное то было время, но славное. Полученная в годы войны закалка послужила хорошей школой для будущей нелегальной работы.
В 1946 году я закончила двухгодичные курсы иностранных языков при Высшей школе Министерства государственной безопасности. И вот тогда мне предложили перейти в разведуправление, причем в подразделение, которое занималось разведкой в нелегальных условиях. Мое представление о такого рода деятельности, как и у многих, было весьма скудным. Слышала, что туда отбирают особо способных сотрудников, что подготовка длится очень долго, что сама работа растягивается на годы и годы. Кроме того, требуется глубокое знание иностранных языков. Тут я имела плюс: языки мне давались легко, я много читала, переводила даже просто так, для себя. Ну и, конечно, волновало, подойду ли для такой службы?
Сейчас припоминается, с каким необыкновенным волнением вошла я в кабинет начальника нелегальной разведки полковника Александра Михайловича Короткова.
Из-за большого стола в глубине кабинета энергично поднялся высокий широкоплечий мужчина средних лет и с приветливой улыбкой направился мне навстречу. Обратила внимание на его мужественное, волевое лицо, сильный подбородок, волнистые каштановые волосы. Одет он был в темный костюм безупречного покроя. Пронизывающий взгляд серо-голубых глаз устремлен на меня. Говорил низким, приятным голосом. Крепко пожав мою руку, он представил меня находившемуся здесь сотруднику. Втроем разместились за маленьким столиком, стоявшим перпендикулярно к большому.
После обстоятельной и очень дружелюбной беседы, когда вопрос в принципе был решен, Александр Михайлович пошутил:
— Глядя на нее, никто не подумает, что она может заниматься разведкой.
Это был камушек в мой огород. Причиной, видимо, явился мой невысокий рост, неброский, скромный внешний вид. Что он нашел во мне особенного, я так и не поняла. Полагала, что со стороны опытным работникам виднее. Приятно было сознавать, что мне оказаны высокая честь и большое доверие. Поверьте, это не просто красивая фраза! Тогда на меня произвели большое впечатление его простота в общении, располагающая к откровенности манера вести беседу, юмор. Говорил с доброжелательностью и знанием дела. И, как мне показалось, когда бы он захотел, мог расположить к себе любого собеседника.