Девушка с интересом выслушала подругу, а в конце усмехнулась: «Ну да, “не спеши”! А то у меня под дверью очередь выросла из желающих меня под венец вести! Кому я нужна с моей комплекцией!»
В палате воцарилась тишина.
– Ох, как мне эта девочка нравится! – нарушила молчание Надя, увидев, что Вера распеленала очередного новорожденного. – Прям булочка какая-то! Позавчера, в субботу, родилась, а выглядит так хорошо! В тот день такой дождь лил, а Алла Григорьевна говорит, что это природа плачет. А я думаю: почему плачет? Может, наоборот, очищает мир для этих крох!
– Да, хорошенькая девчушка! Только вот я бы сказала, не булочка, а пирожок!
– Почему пирожок? Это же девочка, а значит, булочка! – возразила Надя.
– Так, читаем, – Вера посмотрела на бирку на ручке младенца, – мама – Пирогова Ирина. Я же говорю, пирожок!
Надя задумалась.
– Так… Подожди, как ты сказала? – Надя подошла к подруге и прочитала сама:
– Ирина Пирогова… – глаза её округлились. – Господи! Ну конечно же! А я думаю, на кого похожа та девушка из двенадцатой палаты?!
Разглядывая младенца, Надя не переставала улыбаться.
– Так вот ты какая… Вера, я хорошо знаю родителей этой девочки! Папу её, Сергея, – вообще с детства! Хороший пацан, но балбес! Господи, в какие только переделки не попадал! А Ирка… Там же смотреть не на что было! Невысокая, худющая, конопатая… Впрочем, они нашли друг друга – гусь да гагарочка! Поженились они. А сегодня утром по коридору отделения идёт мне навстречу девушка… Ну просто красавица: русоволосая, голубоглазая, вся такая ладная, фигуристая! На улице бы встретила – ни за что бы не поверила, что у неё роды были день назад! Я ещё подумала: наградил же Бог внешностью! Ей бы где-нибудь в фильмах сниматься или моделью работать! А она, проходя мимо меня с улыбкой, кивнула! Мне даже на ум не пришло, что это Ирка! Вот что жизнь семейная с людьми делает! Интересно, какое он имя даст дочке? – тихо спросила Надя, продолжая рассматривать младенца.
– Ты сейчас сказала: маленькая, с веснушками, худенькая… Припоминаю её. Раза два встречала в отделении. Ей Алла Григорьевна занималась. Я думала, родственница её. Хм, мне казалось, что она подросток лет пятнадцати! И мужа её сегодня видела в приёмном покое. Передачу приносил. Я не знаю, каким он был раньше, но сейчас выглядит очень даже ничего! Лицо у него такое мужественное, со шрамом на лбу, одет прилично. Большой пакет продуктов жене передал! Я ещё подумала: вот бы себе такого парня найти! Сколько ему лет?
– Так, если мне двадцать три, то ему… – Надя задумалась, – двадцать! Да, уже двадцать, он мартовский… А Ирке его восемнадцать или девятнадцать сейчас. Ох, давно я к Серёге не заходила! Друзей его встречала, спрашивала про него. Говорят, на работу устроился. Порекомендовал его кто-то боссу одной крупной фирмы. Слышала такую фамилию – Вирт? Серёга автомехаником у него! Не удивлена! Есть такие люди – самородки! Я не знаю, как у него это получалось, но он, как доктор: послушает «поломашку», поговорит с ней и выдает диагноз. Всегда верный! Ему бы отучиться, хотя бы для корочки. Далеко бы пошёл!
Их разговор прервал вошедший в палату мужчина в медицинском халате, застегнутом на все пуговицы, в медицинской маске, закрывающей лицо до самых глаз, в шапочке, надвинутой до бровей. Не хватало лишь фонендоскопа, накинутого на шею.
– Здравствуйте! – бодро поздоровался вошедший. – Не помешал?
– Нет-нет, что вы! – сказала Вера. – Мы закончили. Мы вам нужны?
– Отдыхайте, пока есть возможность! Я справлюсь.
– Если что, мы рядом, – отозвалась Надя.
Подруги вышли в коридор и сели на топчан у окна.
– Ты его знаешь? – спросила Вера, кивнув в сторону палаты, откуда они только что вышли.
– Нет, – пожав плечами, ответила Надя, – не знаю. Говорят, что анестезиолог новый должен прийти. Может, это он и есть?
– Интересно, сколько ему лет? – ни к кому не обращаясь, спросила Вера.
Надя посмотрела на подругу, покачав головой. Через секунду девушки рассмеялись.
Неизвестный мужчина стоял в центре палаты и не торопясь, как будто прислушиваясь к чему-то, разглядывал младенцев. В какой-то момент он вздрогнул и перевёл взгляд на стену справа от окна, где стоял пеленальный стол, на котором спали три младенца.
– Ты здесь? – тихо спросил он, обводя взглядом помещение, и, будто получив ответ, добавил: – Тогда проявись.