Ей хотелось нарисовать юную парочку, но, поскольку та испарилась, Диана выбрала такой ракурс, словно смотрела на задний двор Элсвортов из окна мастерской. Набросала с натуры лужайку с креслами, бассейн, раздвижные двери в патио, после чего напрягла память и изобразила тонкую девичью фигурку, раскинувшуюся в шезлонге. Затем приступила к фигуре юноши, стараясь воспроизвести гибкость его гладкого тела.
Девушка на наброске лежала, небрежно закинув за голову чуть согнутые в локтях руки. Это, насколько помнила Диана по собственному опыту, была поза, максимально подчеркивающая наготу.
Накладывая угольным карандашом тени за плечами девушки, Диана добивалась того, чтобы ее тело выглядело влажным. Юношу она изобразила с поднятым к небу лицом: глаза закрыты, надменный подбородок выставлен вперед.
Девушку она заставила закинуть одна на другую скрещенные в коленях ноги, словно та покачивала туфлей.
Ее так и подмывало вложить в руку под головой сигарету: это было бы оправданно. Голая, после секса в чужом бассейне, в жаркий июньский полдень, с сигаретой между пальцев.
Но она отказалась от этой идеи. Та девушка не курила.
Глаза девушки она оставила напоследок. Потом выглянула из окна, чтобы проверить свет. Какой он сейчас — прямой и слепящий, заливающий все вокруг, или боковой?
Если боковой, то как он падает — удлиняя тела, огрубляя их и уничтожая впечатление невинности или нет?
Свет был именно такой, какой нужно, — состоящий из физической пустоты, как обычно Диана описывала это явление студентам. Она пошире раздвинула занавески. Диана никогда не работала с цветом. Ей всегда было намного интереснее посмотреть, что можно сделать без него, исследовать весь невероятный диапазон возможностей, открываемых лишь игрой света и тени.
Прикидывая освещение, она заметила внизу какое-то движение. Кто-то перемещался под листвой деревьев, на фоне желтоватой зелени.
Это была девушка.
Она вернулась.
Уже одетая в белый топик и выцветшие джинсы, она застегивала босоножки на высоких каблуках. Тонкие светлые волосы успели высохнуть. Она подняла глаза в тот самый миг, когда Диана смотрела вниз. Уловила движение занавески?
Диана рывком задернула штору и почувствовала себя неуклюжей дурой. Она что, не имеет права выглядывать из окна собственной мастерской? Силуэт девушки сквозь тонкий тюль казался слегка размытым. Глупо, конечно, но Диана надеялась, что девушка ее не видит. Но та выпрямилась, не отводя взгляда от окна.
Она была высокая и тоненькая.
Светлые, почти белые волосы она заправила за уши, оперлась на согнутое колено и натянула на плечо бретельку топа. Все так же глядя на Диану, прячущуюся за занавеской, девушка высоко подняла сжатую в кулак руку и, разогнув средний палец, показала его незнакомке.
Диана резко втянула воздух и отступила от окна в глубь комнаты.
Сердце у нее колотилось.
Она на ощупь нашла стул в углу и села.
Кровь
Волосы у Эммы, завязанные в хвостики, растрепались, и выбившиеся на свободу золотистые пряди сверкали на солнце, как световые нити или оптические волокна. Девочка, туго стянув у талии пояс ветровки, решительно шагала к машине, зажав под мышкой Бетани Мэри Энн Элизабет и волоча за собой рюкзачок с Белоснежкой. Открыв дверь мини-вэна, она зашвырнула внутрь и рюкзачок, и куклу. Следом туда же полетела ветровка.
Диане еще не приходилось видеть, чтобы с Бетани Мэри Энн Элизабет обращались столь бесцеремонно. Из-под смятой ткани выглядывала бледная кукольная ручка, неприятно напоминающая руку настоящего ребенка. В памяти всплыли телевизионные кадры, заснятые после землетрясения или бомбежки, — такая же детская рука, торчащая из-под груды камней.
Эмма примостилась рядом с матерью, захлопнула дверцу, и Диана потянулась через панель управления поцеловать дочку в щеку.
Было жарко, и от Эммы пахло столовой — переваренной морковью, хотя в монастырской школе Фатимы не было даже кафетерия. Эмма брала с собой завтрак в бумажном пакете: что-нибудь сладкое, питательное.
Просто у Дианы начальная школа ассоциировалась с запахом столовой.
Горячие завтраки.
В ее время некоторые дети тоже приносили завтрак с собой, в точно таких же пакетах, как у Эммы, но у них в школе работала и столовая. Стоя за запотевшим стеклом, пожилая женщина с сеткой на волосах накладывала в серебристые картонные коробки спагетти с зеленой фасолью, маленькие сандвичи и вареную морковь.
Мать Дианы каждый месяц вносила деньги за школьные завтраки, и для нее так и осталось загадкой, почему Диана так завидовала тем ребятам, которые приносили бутерброды из дома. Хлеб с арахисовым маслом, намазанным утром материнской рукой. И очищенная морковка в пластиковом пакете.