Инстинктивно она вильнула в сторону, задев передним колесом бордюр. Раздался глухой стук, Диана ударилась грудью о руль, но не слишком сильно. Эмма подпрыгнула на сиденье — хорошо, что ремень крепко держал ее.
— Господи!
Эмма, сжимавшая на коленях руки, сосредоточенно молчала, словно собиралась молиться.
— Видела? — спросила Диана.
— Что? — Эмма по-прежнему не поднимала на мать глаз.
— Птица налетела на стекло.
Эмма качнула головой, но рук не расцепила.
Диана сбросила скорость, с предельной осторожностью вырулила на дорожку к дому и миновала крыльцо с пустыми качалками. У стены, прямо в ромашках, валялся велосипед Пола. Диана остановилась возле гаража. Ее все еще трясло, и в ярком свете дня она почти ничего не видела. Загонять машину внутрь не стала — не хватало еще поцарапать бок. Ей и в нормальном-то самочувствии это всегда давалось с трудом.
Эмма шустро выскочила из мини-вэна.
— Папа? — закричала она куда-то в пространство.
Диана медленно выбралась наружу, подошла к опрокинутому велосипеду, взялась за руль и стала его поднимать. Ромашки, успевшие оплести цепь и спицы переднего колеса, потянулись следом, с мерзким звуком обнажая корни. Как будто выдираешь волосы, подумалось Диане. Ей стало противно, и она бросила велосипед обратно.
— Привет, мисс Синие Губы. — На пороге гаража появился Пол с ковриком в руках.
— Папа! — завопила Эмма, бросаясь к нему в объятия.
Отец погладил ее по голове.
Диана смотрела на мужа и дочь. Грязная рука в золотых волосах…
— Оставь, ты ее всю испачкаешь! — Голос звучал резко.
Пол отдернул руку и замер, держа ее на весу. Глянул на Диану и с напускной бодростью предложил Эмме:
— Золотко мое, иди домой, ладно? Мне надо поговорить с мамой.
Эмма неохотно повиновалась. Дверь с москитной сеткой захлопнулась за ней.
Пол шагнул к Диане, остановившейся возле клумбы с ромашками, будто хотел прикоснуться к ней, но не решался.
Что было в нем такого, что даже сейчас ее переполняла искренняя любовь к нему?
Руки — мускулистые, но не уродливые?
Бородка, в которой с каждым годом прибавлялось седины?
Глаза? Голубые… Да, но у нее и самой голубые. И мало ли на свете мужчин с голубыми глазами? Уж она-то их перевидала…
Впервые взглянув в эти глаза, она уже не могла их забыть. Как будто всю жизнь мечтала о мужчине с такими глазами…
Учебник философии, страница 360. Средневековые корни современного мировоззрения.
На занятиях они читали «Исповедь» Блаженного Августина, Апулея, немного из Данте, чуть-чуть из Боэция и Фомы Аквинского, «Песнь о Роланде», «Беовульфа»…
Диана почти ничего не понимала.
В группе серьезных студентов-филологов она была самой младшей и хуже всех подготовленной. На самом деле ее интересовало только изобразительное искусство, но мать подбила ее записаться на этот курс, уверяя, что профессор Макфи — лучший преподаватель факультета философии. Она даже призналась, что сама слегка в него влюблена, но, к сожалению, он был намного моложе ее и женат.
Поначалу Диана честно пыталась записывать за профессором, но вместо конспектов у нее получались какие-то путаные обрывки. В конце концов она бросила это бессмысленное занятие и стала просто слушать.
Лекции он читал вдохновенно. Говорил быстро, иногда заглядывая в желтый блокнот, но никогда не читал по бумажке. И никогда ничего не писал на доске. Странно, но он даже никогда не рассказывал о том, что было объявлено темой лекции, вместо этого предлагая массу подробнейших сведений, связанных с ней, но не напрямую.
Наверное, догадывалась Диана, это и есть основа современного мировоззрения, уходящего корнями в средневековую философию, но она ровным счетом ничего не знала ни о Средних веках, ни о философии, ни о современной культуре — во всяком случае, той культуре, которой были так увлечены другие студенты и сам профессор Макфи, сыпавшие названиями иностранных фильмов и новаторских романов, не говоря уже об именах поэтов-сюрреалистов.
И все-таки кое-что из услышанного застревало в ее голове, и эти новые представления будили ее спящий мозг, наводя подобие порядка в царившем в сознании хаосе. Она ловила себя на том, что стала иначе смотреть на окружающий мир…
— Грех, — говорил он. — Что такое грех? Что такое зло? Как Блаженный Августин трактует грех и зло?
Никто не поднял руку.
Насколько она помнила, Блаженный Августин согрешил в детстве, когда вместе с дружком украл из чужого сада персики. Мальчишки нарвали плодов сколько могли унести, после чего выбросили их.