И без такого учета вполне возможно кого-нибудь не привести с тренировки. Хватимся мы человека только за ужином, пойди ищи его теперь в темноте. Ветераны слушали меня и ухмылялись.
И ухмылялись до тех пор, пока не вернулись в лагерь без одного новичка.
Теперь ритуал выхода на занятия никого не удивляет.
Инструктора рапортуют о количестве человек, идущих в горы, и контрольных сроках возвращения.
Дежком делает запись в специальной тетради, и инструктора расписывются в ней. Нарушать сроки возвращения в лагерь запрещено. Если инструктор видит, что тренировка затягивается, он извещает об этом дежкома по рации или с нарочным.
Придя с занятий, отделение снова выстраивается для рапорта, а дежком по своей тетради сверяет наличный состав. Если в строю не хватает человека, рапорт не принимается, и никакие крики, что вон отсутствующий появился на тропе или возится у палатки на дежкома не действуют: отделение должно стоять в полном составе, и нечего тут базарить!
Слышал однажды как идущая в строю девочка сказала подруге:
- Пойдем сбросим рюкзаки у палатки.
- Ты что? Сначала сдадимся.
Отрапортовав, отделение идет сдавать снаряжение. И хотя все пересчитано перед спуском в лагерь, споры с принимающими все же бывают.
- Карабин не той марки, - говорит ответственная. - Я выдала "Ибрис", а ты мне " Бобика" суешь.
- Какая разница, - возмущается инструктор. - Мы со вторым отделением поменялись. Они и сдадут.
- Вот как поменялись, так и разменяйтесь. Отходи в сторону.
Как-то я не смог вытащить заколоченный в скальную трещину крюк. Обещаю, что завтра непременно достану его.
- Ну, да, - говорит ответственная. - Сегодня вы - "завтра", потом еще кто-нибудь. Не принимаю снаряжения и все. Или приносите крюк, или пишите акт на списание.
Научил на свою голову. Пришлось снова лезть в гору и выколачивать железку.
Учет людей целиком лежит на дежкоме. Линеек мы не проводим, поэтому договорились, что даже выход в свободное время за условную территорию лагеря разрешается только дежурным командиром, который отмечает куда и на сколько идешь. Понятно, что можно уйти и не отметившись - никто же за тобой не следит. Ну, собрались ребята на ручей всполоснуться после тренировки , так ведь самостоятельные люди, вернутся засветло. Ну, пошли подружки прогуляться под звездным небом к развалинам крепости, что в двухстах метрах от лагеря какая беда? Дежком и внимания не обратит. Но наша дисциплина построена не на запретах, а на понимаемой всеми необходимости. И подходят взрослые люди к пятнадцатилетней девчонке предупредить, что пройдутся вон по той дороге вдоль хребта, а вернувшись, снова отмечаются у нее.
Я не раз рассказывал ребятам к чему может привести слишком вольное поведение в горах, и однажды они сами убедились в этом.
Сидим мы у нашего костерка, обсуждаем тренировочный день.
И тут кто-то заметил вдалеке и высоко на склоне мигающий свет фонарика. Да еще в месте, объявленном запретным для занятий из-за мелкой скользящей осыпи и летящих сверху камней. На сигнал бедствия - шесть миганий в минуту вроде не похоже, но мы все-таки пошли вдоль хребта узнать, что происходит и не нужна ли помощь.
Помощь оказалась нужна.
Под хребтом остановилась большая группа харьковских старшеклассников. Ближе к вечеру трое парней отпросились погулять. Контрольного срока возвращения им не дали, и парни, нагулявшись, полезли в гору. Ночь накрыла школьников на приличной высоте, а о том, что спуск сложнее подъема они не подозревали. Прихватив фонарик, на помощь полезли двое сопровождавших группу мужчин, и тоже застряли в каменном хаосе.
Пока я прикидывал как лучше организовать спасательные работы, Николай Николаевич выхватил у кого-то из наших фонарик и с криком: "Сейчас я им покажу небо в алмазах!" запрыгал по камням. Минут через десять мы услышали как он преподает наверху основы скалолазания...
Ко мне подошла руководительница школьников.
- Ведь я говорила им, чтобы никуда не лазали, - оправдывалась она. Вчера тоже ушли без разрешения. Они же самые старшие...
Хорошие ребята, но уж очень неорганизованные. Вы их поругайте, пожалуйста.
Руководительница долго рассказывала как ей трудно со школьниками, и что лучше поскорее домой.
- А что вы делаете, когда у вас без разрешения уходят в горы? неожиданно спросила она.
- У нас не уходят.
- А как вы поддерживаете дисциплину?
Коллега пыталась выпытать секрет особых наказаний, может быть, даже с горной спецификой, но я только пожал плечами.
Из-за близких скал засветились фонарики и через кусты к нам продрался Николай Николаевич. Он еще не остыл от спуска, злился и посасывал кровоточащую ладонь.
- Получайте своих оболтусов, - сказал он. - Ничего с ними не сделалось, а могли бы и в ящик сыграть!
Мы высказали ночным путешественникам и всей харьковской группе все, что положено говорить в таких случаях, и пригласили на завтрашние занятия.
Утром школьники пришли в наш лагерь. Им выдали снаряжение и построили для сдачи рапорта. Руководительница и двое мужчин отошли в сторонку.
- Вы не идете на занятия? - спросила дежком.
- Идем, - сказали мужчины.
- Тогда встаньте в строй.
Александра Марсовна сдала рапорт и вместе с Верой Михайловной и еще одним нашим туристом повела новое отделение в горы.
- Намучаетесь вы с ними, - вздохнула руководительница. - Это такие дети...
- Нормальные дети, - откликнулся Николай Николаевич. - Как они у вас вообще не разбежались от безделия!
К вечеру отделение вернулось, только что не повизгивая от восторга. Претензий ни к кому не было, а несколько мальчишек даже помогали инструкторам на страховке.
После ужина харьковчане собрались у нашего костра. Мы им свои стихи и песни, они нам - свои. Нормальные дети.
Педагогический чертенок, видимо, крепко засел во мне. Следующим вечером я пытался повернуть разговор на случай в харьковской группе, но даже новички смотрели на меня как-то странно, будто я растолковывал, что дважды два четыре или колесо - круглое. Уйти из лагеря без контрольного срока возвращения или нарушить контрольный срок представлялось всем настолько немыслимым, что обсуждению не подлежало.