Несколько раз я указывал командиру, что пора бы заняться лагерем, но в ответ слышал только: "Сейчас." Обед ребята не приготовили, что-то там пожевали, позабыв о том, что наша тройка тоже не ела с утра, а за дровами пошли уже в первых су-мерках. Я отправил своих канцеляристок ставить палатки, а сам ушел от бивака подальше на холмик и, накрывшись клеенкой, продолжил записи в дневнике. У костра слышались крики и смех, потом стало потише - видимо, ребята ужинали; потом затренька-ла гитара, а я все сидел под мелким дождиком, злой и голодный, заполняя одну страницу за другой.
Когда стемнело и я уже работал при фонарике, на холмик поднялась вся команда. Ребята молча стояли вокруг меня, а я делал вид, что не замечаю их.
- Виктор Яковлевич, - наконец сказал кто-то, - мы вам ужин принесли...
Я молча продолжал делать записи. Дежурные стояли передо мной с мисками и кружкой, не зная, поставить ли их на землю или подождать, пока я протяну руку.
- Ну простите нас, - просопел Коля Голиков, немного угрю-мый и грубоватый парень, владелец карточной колоды. - И да-вайте пойдем к костру, чего на холоду-то ужинать. А дневник мы с утра заполним, можете даже не проверять.
Я пошел в лагерь в окружении притихших ребят, На осклизлой тропинке образовалась колонна под капюшонами плащей. Впереди меня несли в клеенчатом мешке краеведческий альбом и коробку с флакончиками туши, позади - красные папки с черновыми записями. Замыкали колонну дежурные с мисками нетронутого ужина на вытянутых руках. На плечи мне наброси-ли офицерский плащ, а в лесу несколько человек вышли вперед и отодовигали мокрые ветки от моего лица. Все это напоминало похоронную процессию, и было очень неловко чувствовать себя главным героем печального ритуала.
Меня усадили (хорошо, что не положили) возле костра на бревно, немедленно покрытое сухой клеенкой, на колени поста-вили миску с заново подогретой кашей и, уберегая от дождика, раскрыли зонтик с торчащими в разные стороны спицами.
Я посмотрел на скорбные лица своих туристов и рассмеял-ся:
- Вы думаете, я смогу есть при таком почетном карауле? Садитесь!
Напряжение лопнуло разом, и ребята шумно расселись вокруг меня.
- Тихо! - сказал Голиков. - У кого карты ?
Ему протянули колоду.
- Виктор Яковлевич, - сказал Голиков, - мы понимаем, как много вы делаете для нас. Вот смотрите, - и Коля бросил карты в костер. - Больше к нам претензий не будет.
Мне надо было держать ответную речь, и я сказал:
- Подъем в шесть утра. Пока не закончим оформлять документы, с места не трогаемся. До поляны слета тридцать километров. Завтра проедем двадцать. Во время обеда постирать ковбойки. Сушить на плечах или на рюкзаках. Вопросы?
Вопросов не было.
- Тогда час на пение, и в двенадцать отбой. Надо выспаться.
Я подошел к своему рюкзаку, чтобы постелиться, но ничего делать не пришлось: спальник и все необходимое уже было раз-ложено в палатке.
Из педагогического дневника:
"28 июня 1957 г. ...Если ребята видят, что руководитель делает много больше, чем от него ожидали, или, будем говорить так - если ребята видят, что руководитель заботится об их благе, про-тиводействие руководителю снимается само собой".
Позднее я увидел, что мой победный тезис далеко не абсо-лютен. Как уже говорилось, многое зависит от личных качеств руководителя.
Ночью дождь усилился, и к полудню, не вылезая из пала-ток, мы наконец-то закончили оформление всех материалов. Ехать по утонувшим в грязи тропам не было никакой воз-можности. Километров пятнадцать мы катили велосипеды по липкому месиву, извазюкавшись "выше крыши". Дождь иногда прекращался, потом снова начинал нудно моросить, а когда мы остановились на ночлег, ливануло уже основательно. К моему удивлению, едва поставив палатки, ребята пошли к ручью стирать тренировочные костюмы и ковбойки - нашу единую форму, выданную шефами во временное пользование. Сушили одежду над костром, чуть ли не окуная ее в булькающие ведра...
Из-за непогоды соревнования на слете отменили. Нас выстроили на линейке, похвалили за мужество и попросили сдать все походные отчеты, по которым уже в Москве будут определены победители. Через несколько дней позвонили в школу и поздравили нашу команду, поделившую первое место с туристами из другой школы, номера которой теперь не помню.
Конечно, мы были рады. Но я не мог забыть едва не вспыхнувшего конфликта во время оформления дневников. Привычка во всем доискиваться причины, из которой неминуемо вытекает следствие - учили же меня в институте диалектическому мышлению! - заставляла перебирать факты и фактики, предше-ствовавшие событию, а не валить все на безответственность учеников.
Да, отсутствие такого командира, как Женя Радько, безусловно сказалось на четкости действий группы. Да, ребята начали уставать - кстати, как я потом убедился, это очень влияет на поведение новичков. Да, мы взялись выполнять несколько дополнительных краеведческих заданий - ошибка, которуя я в дальнейшем старался не повторять. Все это так. Но прямого отношения к едва не сорванному оформлению материалов похода это не имеет. Тогда что же?
И тут я сделал открытие, которое долгое время скрывал от других туристских руководителей и которое постоянно обеспечивало нам первые места на городских слетах в конкурсах краеведческих дневников.
Дело в том, что для записи в походе краеведческих заданий берется большой альбом, желательно в твердой обложке, или большая общая тетрадь. Кто пошустрее, каждую страницу разрисовывает еще дома виньетками и заставками. А дальше старательная девочка с каллиграфическим почерком заполняет альбом отредактированными руководителем материалами. Если к заданию относятся несерьезно, то и редактирование не требуется - все отдается на усмотрение ребят, точнее, двух-трех человек, ответственных за эту работу.