— Прошу…, — повел рукой, стараясь не смотреть ему в глаза, не вызывать на разговор.
— Холодно-то как сегодня.
— Да, не по-весеннему…
— А вы у нас, вижу, впервые?
Я заглянул в чашку, допил кофе, стараясь не глотнуть муть, которую никак нельзя было принять за гущу. Сосед не унимался:
— Я все прекрасно понимаю. Пришел тут какой-то… В зеленом, понимаешь, пальто… Вопросы задает… Неприятно. Да?
— Нет-нет, что вы! — все-таки вбили в меня с детства уважение к старикам.
— А я вовсе и не старик, между прочим.
— Что?
— Да это я так просто, развлекаюсь, мысли ваши читаю. Вас же иначе ничем не пронять, атеистов последовательных. Так?
Сумасшедший? Хотя, сколько книжных историй начиналось вот так, с кафе, случайной встречи.
— Да-да, совершенно случайной — я это специально подчеркиваю — встречи, — тут же озвучил он мои мысли, расстегивая пальто и развязывая кашне. — Ладно вам, не замирайте, как лягушка перед удавом! Мало ли, чего в жизни случается. Особенно, если ваша точка зрения на бесконечность верна. А?
— А? — ой, как же глупо я, наверное, выглядел…
— Ага, дурак-дураком… А ведь с двумя высшими. Ой, прошу прощения, с двумя с половиной.
— Послушайте…
— Что мне от вас надо? Ну, ничего оригинальнее вы, конечно, не придумали. Мне от вас ровным счетом ничего не надо. Вот вам от меня…
— Мне?
— Ну, не ему же! — махнул он в сторону официанта, подносящего ему высокий бокал с торчащей из него соломинкой с цветным веселеньким зонтиком.
Официант молча поставил бокал и так же молча растворился в тумане входа в зал для курящих.
— Ну, так как? Будем говорить? — уже откровенно смеялся неожиданный сосед.
— Будем…, — начал было я отшучиваться.
— Отвечать? — закончил он за меня и рассмеялся в голос. — Знаете что. У вас, я вижу, есть время. У меня — настроение. Ну? Чего вам терять?
У меня действительно было еще почти два часа, которые я совершенно не знал, как провести. Пить кофе больше не хотелось. Что покрепче — рано. И вообще… Действительно, что мне терять? Тут тепло. Никто никуда не гонит. И дедок не вредный такой, а сама эта встреча выглядит загадочной и интересной.
— Вот и славненько. Главное — ваше личное согласие.
— Но я же молчал!
— А что, молиться или обещания давать или еще что — только вслух надо? С чего вы это взяли, молодой человек?
— Ну, там еще…
— Ага, договор на пергаменте и кровь на подписи. Как же, читали. Вот же идиоты — эти ваши писаки. Но ладно, хватит болтать. У вас — время. У меня — настроение. А не потрудиться ли нам, джентльмены!
Он взмахнул руками, рукава странного пальто как-то вдруг оказались даже слишком широкими, закрыв мне весь свет…
…
Я с отличием окончил политехнический институт и попал по распределению в далекий Нефтеюганск. В начале девяностых правильно вложился, потом еще и кое-что купил, а кое-что, наоборот, продал. Потом был период некоторого напряжения, когда приходилось ходить с охраной и дергаться на каждое резкое движение… А потом вдруг и сразу было богатство и деньги, которые шли к деньгам. Бизнес развивался. Весь мир, казалось, был у моих ног… Пока однажды охрану не оттеснили в сторону форменные фуражки, а меня не проводили в камеру.
Теперь я был знаменит. Мои письма публиковали в популярных изданиях. На беседу со мной приезжали издалека.
А я шил рукавицы. Выполнял норму и считал, сколько дней осталось до свободы.
…
Ха! Я все-таки вылетел из того института. Ну, не могу я понять этой теоретической механики. Не мое это. Молчи, мама, армия — это совсем не страшно!
Потом были Омск, два года срочной, контракт на сверхсрочную в ближнем Подмосковье. А потом наступил декабрь 1979 года, и мы, несколько молодых и умелых идиотов, писали рапорта с просьбой направить нас туда, куда нельзя посылать молодежь.
Направили. Ранение. Орден. Второй контракт. Опять ранение. Легкое, остался в строю. Дали Героя.
Триумфальное возвращение на Родину. Личное знакомство с Громовым. Назначение сначала начальником его службы безопасности. Потом — предвыборным штабом. И — сам в списках.
Партия. Политическая деятельность. Депутат. Заместитель председателя Думы.
— А что, Геннадьич… А если мы тебя в президенты двинем?
— Вы меня знаете. Я службу знаю, а добро помню.
— Вот-вот… Помни.
Президент.
На втором году работы инфаркт. Спасти не смогли. Просто не успели.
…
Рапорта мы писали, да, но их не принимали — не тот профиль, говорили. У меня была заочная учеба. Истфак. На глазах менялась наша история. Начал писать записки.