— Нарушаем, гражданин?
Он все еще не понимал.
— Просим вас покинуть территорию парка культуры и отдыха. Во избежание.
Евгений Васильевич покорно повернул обратно, откуда пришел, но его цепко прихватили за локти, развернули и повели по широким людным аллеям мимо пруда с утками и лебедями, мимо шумных смуглых шашлычников, мимо скульптур и скамеек. Выход был роскошный, под старину. Высокие ворота. Арка. Колонны.
— Сюда, пожалуйста.
Аккуратно вывели и оставили.
Слева знакомый мост висел над Москвой-рекой. Сплошной поток машин сверкал на солнце, как стальная змея.
— Крымский мост, — сказал он вслух сам себе.
— Да. А вы приезжий, наверное? — поинтересовался кто-то сзади.
Евгений Васильевич даже не оглянулся. Он слушал знакомый шум машин. Вдыхал знакомый воздух. Смотрел вокруг удивленно.
Это как же — телепорт какой-то, что ли? Фантастика в действии?
— Никакой фантастики, гражданин.
Опять он вслух говорил? Вот же — как приезжий какой-то, действительно. Просто обалдел от всего увиденного.
— Но как же это? — обернулся он.
— А так. Это Москва. Это река. Это Парк Горького. Какие еще у вас вопросы?
— А моя командировка? Восемь часов в самолете? Провинциальный город на краю страны?
И тут он сам все понял. Щелкнуло как будто. Встали шестеренки в нужное положение. Вот оно, в чем дело…
Нет никаких провинциальных городов. Давно уже нет. И страны этой нет, что за восемь часов не пролететь из центра к окраине. Есть только одна Москва. А чтобы народ не волновался, ему в этой Москве устроены разные парки и аттракционы. И работа его, никому не нужная в самом деле — это самый настоящий аттракцион, и командировка эта дурацкая — тоже аттракцион. И самолет — аттракцион. Могли и сутки внутри держать, показывая кино. И тот город странный — он тоже всего лишь аттракцион. Вся жизнь, выходит…
— Ну, вот вы уже все и поняли, правда? — спросил высокий человек в черном костюме, медленно надевая темные очки. — А теперь, пожалуйста, посмотрите сюда.
Сверкнула вспышка.
Очистилась память.
Перезагрузилась система.
Начался новый аттракцион.
Бабайка
Они умели ходить бесшумно — их так учили. Это было необходимо, когда подкрадываешься к врагу, когда снимаешь часовых и распределяешься потом по точкам, когда готовишь себе место, лежку, и сам готовишься к стрельбе — вот только поступит команда.
Но сейчас они были на своей территории. Номинально — на своей. То, что случилось… Хотя, а что случилось-то? Никто не знал, что же именно тут случилось. Вот потому они и шли, как в бой. Только вот режим тишины и маскировки злостно нарушали — не война, поди. Но все равно пальцы — на спусковых крючках. Патрон дослан. Никаких предохранителей. И только скорострельные автоматы!
Это в кино могут показать или еще в игре компьютерной, как красиво проходит локацию герой, вооруженный дробовиком. Делает пару выстрелом, перезаряжается — и снова валит всех, кто перед ним. Ну, или не пару, а все пять — из магазинника. В настоящем же бою все решает плотность огня. А плотность создается только автоматическим оружием. Непрерывная очередь на полмагазина. А потом — второй, кто рядом. Всегда парами, прикрывая друг друга.
Да, оружие наизготовку, забрала опущены, сами настороже, но все же — по своей территории. Не горы здесь. Не «зеленка».
Вот и поселок медленно проявился из тумана, как на фотографии в ванночке с раствором.
Командир показывает жестами, что двое — по той стороне, двое — замыкающими, прикрытие, он ведет остальных по самому центру. «Елочкой» идут. Колючей елочкой. Кактусом таким. Когда каждый отвечает за свой сектор. Первый смотрит прямо перед собой, не отвлекаясь. Второй — правее, третий — левее и так далее. На каждое движение, на каждый шум, просто на непонятность какую-то — стоп! Осмотреться. Отдышаться. Прислушаться. Присмотреться. Дождаться команды — и снова вперед.
Хорошо, хоть за тыл не надо беспокоиться. В тылу все свои. И по параллельному переулку тоже идут наши. Смотреть надо на темные окна, на приоткрытые двери.
И чего они все приоткрыты? Вон, покачиваются на ветерке. И темно в домах. Во всех домах — темно и тихо. Очень тихо. Только свое дыхание. Только почти бесшумные шаги — они сами как-то перешли на бесшумную походку, когда нога аккуратно ставится на пятку, а потом перекатывается на носок.