Ну, а потом все уже было по справедливости. Король выступил с новым указом. Всех магов, в живых оставшихся, заклеймили, а потом раздали в пользование самым отличившимся. В пользование, значит, и под постоянный надзор.
Динь-динь, — звякнул медный колокольчик в темном углу, где толпились четверо клейменых в ожидании своих хозяев.
— Карл, — крикнул от стойки кабатчик. — Вроде, твой звонит?
— Иди сюда, — скомандовал строго Карл.
Клейменый маг подбежал бесшумно, склонился в поклоне.
— Говори.
— Ваша жена, уважаемый Карл, напоминает о том, что сегодня вы ужинаете с ее мамой.
— Вот же дурища какая! Думает, я сам не помню, что ли? Передавай так: помню, спасибо, любимая, буду вовремя.
Клейменый маг сосредоточился, проговаривая в уме слова. Застыл, принимая ответ.
— Ваша жена отвечает: люблю, целую.
— Ну, и все. Ладно тогда. Иди, жди пока. Звякнешь, если что.
Маг так же бесшумно убежал в свой темный угол, придерживая язычок колокольчика. Звонить надо было, только получив сообщение для хозяина. Да не трезвонить, а аккуратно, вежливо, со смыслом. И только по команде подойти и сказать, что там и кто.
Карл сидел, допивая последние глотки из кружки, и думал о детях. Не о тех, что — раз, два — совсем нет. О своих детях. Ведь маг же, хоть и долго живет, все равно не бессмертный. Он просто выносливый такой. Но все равно умирает рано или поздно. И хотя обманули его, Карла, то есть, и связь-то магическая поддерживается, как оказалось, только в пределах одного города, но все же — хоть что-то… А детям, значит, или там, предположим, внукам уже, придется что-то свое изобретать, чтобы слова свои по эфиру передавать с конца и в конец хотя бы одного города. Магов-то ведь уже тогда не будет. Детей мы ихних всех вывели, магичек — тоже. Вот и не станет скоро совсем никаких магов и никакой магии.
Правда, погода радовала и без магии. И зажигалки новые хорошо разжигают огонь — и никакой опять же магии! Так что, может, и со связью дети рано или поздно что-нибудь придумают. Разберутся, что к чему, да и придумают.
— Иди сюда, — махнул Карл рукой.
Клейменый подбежал.
— Детям моим сообщи, что уже иду домой, и чтобы через час они тоже были там. И чтобы подтвердили прием сообщения обязательно. Ясно?
— Да, — кивнул угодливо маг.
— Ну, и сами тогда уже пойдем, что ли…
Нет, все правильно сделали. И насколько приятнее, когда маг кланяется тебе, а не ты — магу!
Вот только детям и внукам придется подумать, придется помучиться, потрудиться. Детей жалко. Без связи-то им совсем плохо будет…
Дни творения
— Ох, боженька ж мой…, — раздалось со двора.
И что-то громко покатилось, звеня, по высокому крыльцу.
Бог только поёжился, ожидая продолжения. Ну, действительно, не очень хорошо вышло, наверное. Большой взрыв получился. Слишком уж большой. Вот сейчас мама и примет какое-то решение, думать о котором пока не хотелось.
Нет, а что вы удивляетесь? У всех богов есть матери. Так и говорят всегда — богоматерь. И учитель рисования, между прочим, всегда становился у окна, когда мама провожала бога в класс, и вздыхал потом пол урока:
— Ах, богиня, богиня…
И отец был самый настоящий бог. Он был по-настоящему всемогущ и всезнающ. Он ремонтировал всему селу мясорубки и телевизоры. Он несколькими движениями пилы и ножа из простой серой доски делал игрушечные сабли и пистолеты — даже лучше, чем настоящие. А однажды приехал на побитой машине какой-то мужик в малиновом пиджаке, так отец выправил дверь и крыло просто одним молотком. Так выправил, что тот, в пиджаке, при всех поклонился и сказал:
— Ну, ты — бог!
И денег ещё дал. Много. Хватило на школьную форму и на красивые кроссовки, и даже на вкусные конфеты.
Бог сидел у самого порога на старом половичке, который связала крючком бабушка (ну, да, конечно, бабушка: раз есть мать и отец — обязательно должна ведь быть бабушка!).
Бабушка резала на длинные полоски старые трикотажные свитера, чулки, какие-то тряпки, связывала их в одну длинную ленту, и бесконечно вязала, вязала, вязала крючком, протыкая, цепляя и вытаскивая, и снова туда и сюда… Получались такие яркие разноцветные круглые половички, которые потом дарили всем знакомым, потому что в своём доме под ними уже давно не было видно пола.