Принципы обучения письму были просты. Дидаскал делал прописи, а ученик их копировал. На табличках, относящихся к эллинистическому периоду, сохранились в двух вариантах, учительском и ученическом, стих из уже упоминавшейся поэмы Гесиода и слова «Будь прилежен, мальчик, чтобы тебя не выдрали» — причем ученик, видимо по настоянию дидаскала, повторил их четыре раза. Обнаружены и таблички, где поверх текста, написанного учеником, внесены исправления, сделанные учителем.
Для обучения счету и простейшим арифметическим действиям с IV века н.э. использовался придуманный еще вавилонянами абак (или абака) — специальное устройство для вычислений в виде доски, разделенной на полосы, на которых размещались камешки или бобы — псифосы. Абак — это прообраз русских счетов, соответственно псифосы — прообраз костяшек. Кроме того, считали с помощью пальцев, причем умудрялись представить десятью пальцами числа от 1 до 1 000000. Результаты вычислений также фиксировались на табличках. Цифры обозначались буквами алфавита.
Письмена на воске, конечно, не отличались долговечностью, и поэтому школьникам в основном приходилось полагаться на память — свою или раба-педагога, который зачастую брал на себя роль записной книжки. Некоторые рабы приставлялись к мальчикам с их младенческих лет и не только сопровождали своих питомцев на уроки, но и были их «водителями» по жизни, выполняя ту же роль что и крепостные дядьки при юных русских барчуках куда более поздних времен. Правда, уже древнегреческие авторы отмечали, что нередко отцы отряжают в детоводители тех рабов, которые по своим свойствам негодны для хозяйственных работ, — неумех, бездельников и даже пьяниц. Какую пользу могли принести мальчикам такие воспитатели — большой вопрос! Кстати, римляне, очень многое перенявшие у греков, учли это и подходили к выбору рабов, приставленных к детям, с большой тщательностью.
Что до самих греческих учеников, то они, конечно же, вели себя по-разному. Многие учились хорошо — во всяком случае, старались, чтобы родительские деньги не пропали зря, но попадались среди них и лентяи, и прогульщики, и всякого рода шалопуты. Любимой забавой таких было соскабливать с табличек воск и лепить из него фигурки. В уже упоминавшемся сочинении Герода речь идет об ученике по имени Коттал, который увлекся игрой в орлянку и «небось не скажет… где дверь его школы», а его восковая табличка «сироткой бедною лежит себе тихо». Мать Коттала, которая «грамоте его учить стала, на черный день подспорье чтоб иметь в сыне», приходит к учителю как к последней надежде и просит его наказать лоботряса: «Пори, да так пори, чтобы душонка гадкая лишь на губах висла». А учитель с энтузиазмом в ответ: «…Где мой едкий бич, где бычий хвост, коим кандальников и лодырей я всех мечу?!» Вот такая педагогика…
Агела
Пока афинский школьник преодолевал буквосложение, царапал палочкой диптих и передвигал псифосы с одной полосы абака на другую, его спартанский сверстник делал, в сущности, то же самое, но только в иных объемах и в совершенно иных условиях. В Афинах мальчик после занятий отправлялся к маме и папе и мог беззаботно, если не считать домашних дел, распоряжаться своим свободным временем. В Спарте, согласно милитаризованному стилю, установившемуся к 600 году до н.э., семилетние дети изымались из семьи и помещались в своего рода интернат, устроенный по образцу военного лагеря, которым руководил специальный человек, назначенный герусией, — педоном. «Этот общественный опекун выбирается из граждан, занимавших уже официальные должности в государстве, — сообщает Ксенофонт. — Он имеет право проводить смотр мальчикам и, в случае проступков, подвергать их суровым телесным наказаниям. Больше того, законодатель придал этому опекуну группу молодых людей во цвете жизни, вооруженных кнутами, дабы наказывать, когда необходимо»{61}. Таких помощников с кнутами — назывались они мастигофорами — у педонома было пятеро.