Первые три вида воспитания были возложены на школы грамматиста и кифариста. Для четвертого — физического — существовала палестра. Так у греков назывались гимнастические школы (а в более узком смысле залы для борьбы), куда мальчики начинали ходить с двенадцати-тринадцати лет. В этом возрасте они уже были в состоянии выдержать предлагаемые в палестре нагрузки, а кроме того, кое-что по части грамматики, арифметики, музыки и других наук уже уложилось в их головах — считалось важным, что «воспитание мусическое будет… предшествовать гимнастическому»{112}. При этом посещение двух других школ тоже продолжалось. Соединялось мусическое и физическое воспитание орхестрикой, составной частью в которую входили элементы гимнастики. Пирриху в Афинах тоже танцевали, пусть, может быть, и не так яростно, как в Спарте. «Даже мудрый Сократ обожал… пляску… Друзьям он говаривал, что пляска — это гимнастика для всех членов тела»{113}, — пишет Афиней.
Таким образом, с подросткового возраста образованием каждого грека мужского пола руководили одновременно три учителя — уже известные нам грамматист и кифарист, а также учитель физкультуры педотриб (греч. παιδοτριβης — буквально «детский тренер»). Вот как описывает день греческого подростка Лукиан: «Чуть свет покинув ложе… и смыв чистою водою с глаз остатки сна, закрепивши пряжкой на плече плащ, подросток оставляет отчий очаг и, потупив взоры, идет по улице, не глядя в лицо никому из встречных. Пристойный хор служителей и дядек идет за ним, держа в руках высокие орудья добродетели… многочисленные складни табличек письменных… или книги, хранящие деянья старинной доблести, или, если путь лежит к учителю музыки, — мелодическую лиру. После вдоволь изощривши душу во всяких ведущих к мудрости науках, насытив ум свой всем кругом добрых знаний, юноша и тело свое предает трудам благородных упражнений: фессалииские кони занимают его, а потом, быстро укротив свою юность, как молодого коня, юноша среди мира изучает военное искусство: бросает дротики и метко целящей рукой пускает стрелы. Затем — блестящие палестры. Под зноем полуденного солнца прах покрывает крепнущее тело; пот гимнастических трудов струится каплями. После — короткое купанье и трезвый стол, чтоб, подкрепившись, тотчас же снова приступить к работам. Ибо снова с юношей беседуют наставники, и снова его память изощряется затейливыми вопросами о древних подвигах: кто из героев отличался мужеством? кто дал свидетельства высокого ума? кто справедливость возлюбил и скромность?
Так еще нежная душа увлажняется росою добродетели. Когда же вечер положит предел занятиям и желудок предъявит свои неизбежные права, подросток платит ему умеренную дань и засыпает сладким сном, вкушая завидный отдых от дневных трудов»{114}.
Как правило, педотрибы не только преподавали и управляли, но и владели палестрами — то есть это были частные школы. В конце V — начале IV века до н.э. в Афинах их было не менее пяти. Соответственно и назывались палестры чаще всего по имени владельца. Плутарх упоминает палестру Сибиртия, в которой «Алкивиад ударом палки убил одного из своих сопровождающих»{115}. Сохранились надписи, говорящие о существовании палестр, принадлежавших во II веке до н.э. афинянам Тимею и Антигену.
Иногда палестрам присваивались имена божеств. Сократ в диалоге Платона «Хармид» говорит: «Зашел я также в палестру Посейдона Таврия, что напротив царского храма, и застал там много народу — некоторые из них были мне незнакомы, большинство же известны»{116}. Эта же палестра упоминается Лукианом. Приведенная цитата, кстати, свидетельствует, что палестры, кроме того, что в них развивалось физически юное поколение, были еще и своеобразными клубами для взрослых, которые приходили и друг с другом пообщаться, и на мальчиков посмотреть (об этой стороне греческой жизни, точнее — о том, как она связана с воспитанием, мы еще поговорим). Между прочим, в свое время Солон, особо чтимый афинянами, запретил посещение палестры посторонними, однако нравы брали свое, и запрет — редкий случай для законопослушных греков — полностью игнорировался. Другое распоряжение Солона насчет палестр — чтобы они были открыты весь светлый день — неукоснительно выполнялось.