— Лучше бы ты не вставал, — рука Кабуто засветилась голубой чакрой, и он швырнул меня к Цунаде, разрезав мышцу бедра.
— Зачем? Почему? — она начала приходить в себя, меня это порадовало, ещё немного, и можно будет кончать с очкариком.
Я, «превозмогая себя», поднялся и прошипел ей сквозь зубы:
— Цунаде, я заберу этот грёбаный кулон как выигрыш в нашем споре.
Моя упёртость очень не понравилась очкарику, и он всё же снова решил меня убить. Достал кунай и понёсся на меня. Я сделал клона.
— Остановись! Не защищай меня, Наруто! — Цунаде оправилась и орала за спиной, перестав походить на выброшенную на берег рыбку.
— Я же говорил, что ты умрёшь, а умирая, потеряешь все свои мечты, — очкарик сделал бешеные глаза. Ну, точно у него какая-то зацикленность на мечтах.
— Нет, Наруто! Беги! — вопила сзади Цунаде.
— Я не умру, пока не стану Хокаге! — кунай пробил мою ладонь. Раненой пятернёй я крепко схватил очкарика. Мы с клоном сделали совместный расенган и отправили Кабуто в незабываемое путешествие, приложив техникой А-класса в живот. Причём я влил в этот расенган почти всю оставшуюся чакру, чтобы потом, когда меня коснётся ирьёнин класса бабульки или Шизуне, ни у кого не появилось вопросов насчет моего мнимого истощения.
Прихвостень Орочимару отлетел метров на пятьдесят, широким следом пропахав землю, и вмялся в скалу, оставив здоровую концентрическую выбоину. К сожалению, он ударил меня напоследок своей рукой-скальпелем прямо в сердце. Хотя рядом с величайшим медиком всех стран и народов я не особо беспокоился, да и, в принципе, я уже чувствовал чакру Курамы в районе груди, лис не давал главной мышце остановиться.
Открытый от удивления рот и вытаращенные глаза бабульки Цунаде стоили всех моих усилий.
Пришлось прикусить щёку, чтобы выплюнуть кровь пополам со слюной, и красиво упасть на травку, чтобы меня побыстрее принялись лечить.
Кабуто ещё потрепыхался, он во время удара концентрирует свою медицинскую чакру и сразу лечится, но расенган бесследно не проходит, там даже не внешние раны опасны, а то, что всё так перекручивает, что потом долго будешь систему циркуляции чакры от кишок отделять…
Бабулька диагностировала у меня рассечение сердечной мышцы и начала лечение, порядком успокоившись и взяв себя в руки.
Кабуто, хотя валялся носом в земле, ещё потрындел, что меня не спасти, типа он крут и рассёк мою систему циркуляции чакры. Но, блин, а Цунаде на что?
Её медицинское дзютцу залечило рассечение, но я ещё пару минут не дышал и не подавал признаков жизни.
— Не умирай! Не умирай! — на меня закапали её слёзы. И вот тогда, приоткрыв глаз, я улыбнулся и дотронулся до ожерелья.
— Я выиграл… наш спор…
О, её лицо!!
* * *
Всю остальную эпичную битву трёх легендарных саннинов я проспал, мой клон развеялся после того, как Кабуто рассёк моё сердце, а вызванный для разговора Гамакичи, наблюдавший за всем происходящим, причём прячась за камнем, который изображал мой клон, рассказал, что это было офигенски круто.
Орочимару с какого-то перепуга решил добить спокойно отдыхающего в отключке меня, но бабулька помешала ему добраться до моей тушки, даже подставилась под крутой непромазывающий меч и превратилась с помощью своей медицинской техники во временно-бессмертную. После этого мой квакающий друг переходил на бессвязно восхищённую речь, размахивая лапками и подпрыгивая, захлёбываясь восторгами. Похоже, что в битве и папаня его отметился. Сводилось всё к тому, что Орочимару огрёб и сбежал, наши победили, а бабуля решила стать Пятой Хокаге.
* * *
В Коноху мы добрались только через три недели, после того, как все подлечились, да и бабульке надо было рассчитаться и определиться со своими долгами. В нашем небольшом путешествии мне исполнилось тринадцать лет, я поздравил себя тем, что посидел с Шизуне в местной лапшичной, лишний раз убедившись, что в «Ичираку» Теучи-сана самый вкусный рамен в мире.
Вернувшись в особняк, я обнаружил на дверях жёлтые ленты. Мито-сан жила неподалёку, она арендовала небольшой домик в квартале Учиха, и я пошёл к ней.
— Ох, Наруто… — женщина всплеснула руками и, чуть не плача, поведала мне о том, что буквально спустя пару дней, как Майто Гай принёс в Коноху известие о похищении Саске, временное правительство в лице старейшин Хомуры Митокадо и Кохару Утатане конфисковало особняк и квартал Учиха «до выяснения обстоятельств похищения». Те люди, что арендовали у Саске дома его клана, остались жить в домах, но теперь платили эту аренду «правительству Конохи», а особняк опечатали. К тому же её племянник, что работает в банке, сказал ей, что даже счета Саске заморозили и конфисковали, хотя вроде бы никакого расследования пока не проводилось.
Чёрт! А Джирайя ещё говорил, что ниндзя не должен желать денег. Саске ещё удивлялся, если я сын Четвёртого Хокаге, то где все мои наследованные финансы? Он же должен был очень неплохо зарабатывать и скопить за жизнь немало средств, например, за миссии, тем более война была, а он там, со слов Саске, отличился, так почему мне выдавали какие-то крохи, лишь бы я с голоду не умер? Наверное, после кончины родителей такие же «старейшины» поживились за счет сироты. Саске — тоже сирота, последний в клане, некому за него заступиться, вот и делают, что хотят. Как же это всё бесит!
Я пошёл к бабульке, но там уже очередь была из желающих посмотреть на Пятую Хокаге. Пробиться к ней сквозь толпу мне так и не удалось: быстренько свернув общение с окружающими, она направилась в госпиталь, где вылечила Какаши, который так и провалялся в больнице после стычки с Итачи.
Поведать о проблемах похищения своего друга я уже ей успел во время путешествия, но по поводу конфискации она сказала, что это вполне законно. Что потом, если Саске освободят, ему всё вернут, а сейчас нужны были средства на восстановление Конохи после нападения Орочимару, поэтому так получилось. И что она чуть ли не первым делом дала задание АНБУ, чтобы они что-нибудь разузнали о Саске, если представится случай. Ну и завернула, что я уже не маленький и не должен вести себя как капризный ребёнок, которому что-то хочется, что пока есть и более важные дела, а Саске похитили уже два месяца назад, и сейчас уже почти бесполезно что-то делать, вот если бы сразу «по горячим следам» преследовать, это одно, а теперь только если само что-то выплывет.