Наш двор-колодец бил все рекорды смешения рас и национальностей.
Кто есть кто – можно было понять не только по фамилиям жильцов, что без стеснения красовались на специальной доске, приколоченной в подъезде, но и по роду занятий.
Дядя Вася Бондарь всегда ходил в синих галифе, что предполагало его принадлежность к «компетентным органам», но это не мешало ему в подвале нашего городского дома выращивать кабанчика.
Человек по имени Аврам Аврамский был извозчиком и держал в соседнем дворе печальную лошадь, которая покорно жила в гараже.
Мужская половина многочисленной семьи Фишманов работала в такси.
Наум Ашпис был архитектором и строил Киевскую консерваторию.
Рубашкин был водителем грузовика.
Дядя Петя Бондаренко был инвалидом.
А человек по фамилии Вовсяникер работал где-то «высоко», как выражалась моя бабушка, потому что носил черное кожаное пальто.
Но, безусловно, никто не мог конкурировать с Витей по прозвищу Гитлер – он был вором в законе!
Это обстоятельство придавало жителям нашего двора особого рода смелость – у них уже тогда была «крыша»!
Однажды мой старший брат был послан мамой в магазин за хлебом. Как только он туда вошел, его благополучно обчистили «карманники».
Весь в слезах он плелся домой и наткнулся на Гитлера.
– Шо рыдаем, малэча?
– Деньги украли… (рыдания).
– Де?
– В гастрономе… (рыдания).
– Кода?
– Только что… (рыдания).
– Жди!
Через пару минут Гитлер вернулся с деньгами.
– Другой раз держи руки у карманах! Бежи!
Это была та самая купюра, которую украли, – брат узнал ее по чернильному пятну.
Никто не мог вспомнить, почему этого человека прозвали «Гитлером».
Но его судьба странным образом повторила судьбу его зловещего тезки – однажды в зимнюю ночь, будучи пьяным, он уснул с зажженной сигаретой в руках и сгорел.
Стояли сильные морозы – пламя распространялось быстро и весело.
Прогорели деревянные перекрытия, и кровать с телом Гитлера целиком провалилась в квартиру снизу.
На счастье, жильцов не было дома – они гуляли на свадьбе.
Когда его хоронили, кто-то тихо сказал: «Гитлер капут!»
У каждого взрослого было по одному, а то и по два ребенка. В результате: в крошечном коммунальном дворе проживало примерно тридцать детей, которым хотелось резвиться и наслаждаться жизнью.
Все мы были детьми улицы – в квартирах никто не сидел, разве что во время болезней: всевозможных катаров верхних дыхательных путей, ангин, аденоидов, опухших миндалин, корей, свинок, ветрянок, коклюшей и прочих «скарлатин».
Коварные инфекции периодически вырывали из наших рядов то одного, то другого товарища – его отсутствие обнаруживалось простой перекличкой: дом наш был устроен так, что окна всех квартир выходили во двор.
Мы собирались под тем или иным окном и хором начинали звать.
Это не могло не вызвать «нескрываемого восторга» взрослых.
«Рупором народного гнева» была тетя Хана!
Вот лучшие из ее «перлов»: «Шо вы так орете?! Шоб вы орали на больные зубы!!!»; (собственному сыну) «Левка, швидко домой, тебя ждет папин ремень, и попробуй не прийти!!!»; «Дети надо иметь? Камни в почках надо иметь!!!»
А еще мы умудрялись на пятачке (3 на 3) играть в футбол, от чего в зону риска попадали окна всех жильцов первого этажа.
Однажды мяч, как назло, угодил в окно тети Ханы.
Она выскочила на улицу с секачом (он же кухонный топорик) в одной руке и с мячом в другой. Со словами: «Я сделаю конец этим байстрюкам!!!» – она принялась рубить резиновый мяч.
Мы жутко перепугались – у нас дрожали руки и ноги.
Кто-то из соседей крикнул: «У Ханы припадок! Вызывайте „скорую“!!!»
Примчалась «скорая», сделала тете Хане укол и все стихло.
В этот день каждый из нас получил дома по шее.
Неделю во дворе было тихо.
А через пару дней во двор вышла тетя Хана.
Она подошла к нам и сказала: «Шо вы так перепугались? Разве я могла кого-нибудь хоть пальцем тронуть? Вы шо! Шо бы мне было за ваши косточки!»
И достав из кармана несколько конфет, протянула нам.
В этот момент самый маленький из нас уписался.
«Хорошо тому живется, у кого одна нога…»
В конце пятидесятых годов одним из самых больших дефицитов были дрожжи.
Конечно, употребляли их не столько в тесто, сколько в… закваску для альтернативных напитков.
В магазинах дрожжи было не достать.
Зато на рынке… нашем родном подольском «Житнем рынке»… из-под полы…
Дядя Петя Бондаренко был инвалидом – он на фронте потерял правую ногу.
Ходил он на костылях, подворачивая пустую штанину до колена и прихватывая ее простыми бельевыми прищепками.