— А я ведь предупреждала тебя, демон, — подала голос Шизука.
— Прекрати, — взмолился я.
— Я говорила, чтобы ты не привязывался к своей госпоже. Когда она отдаст небу свою последнюю жизнь, ты не сможешь за ней последовать. Ты не сможешь быть с ней вместе. Твоя агония будет длиться вечность.
— Прекрати!
— И ты станешь вечным странником. Ни живым, ни мёртвым. Не ангелом и не демоном. Не человеком и не куклой. Чужим в любом из миров.
— ПРЕКРАТИ!!!
— Разве я сказала неправду? Укажи мне место, демон, где я соврала.
А ведь мне даже нечего сказать…
Я попытался что-то выдавить в ответ, но не успел.
В грудь Хио Шизуки с рёвом влетела красная бензопила.
28
Я застыл в изумлении. Равно как и Куран.
— Оп-па! Как аккуратненько — прямо между лёгкими! — раздался радостный возглас из-за моей спины.
Грель…
— Уч-читель Сатклиф? — очнулся Куран.
— Ну а кто ж ещё! — самодовольно заявил Грель, вытаскивая свою бензопилу.
— Вы кто?!
— Как это — кто? — удивился Грель, оборачиваясь на Курана.
— Что Вы за существо?!
— Ах, ты об этом… Жнец я, деточка, жнец!
Из раны Шизуки вылетела плёнка. Пока она не испарилась, Грель принялся шустро её сматывать. А Канаме стоял, вытаращив глаза и открыв рот.
— Д-демон… — прохрипела Шизука, выплёвывая кровь, — Подойди…
— Надо же! Я пронзил тебя своей косой смерти, а ты ещё жива! — изумился Грель.
— Грель, она ведь чистокровный вампир, и вообще — заткнись, — оборвал я жнеца и подошёл к Шизуке.
— Послушай меня, демон… Забудь свою госпожу… — тихо шепнула она мне на ухо.
Что она имеет ввиду?
— Но контракт не разорвать! — возразил я.
Чистокровная не ответила. Улыбнувшись в последний раз, она разлетелась на тысячи осколков.
— ШИЗУКА-САМА! — раздался истошный вопль. Поморщившись, я встал с колен и обернулся. Близнецы Кириу…
— Ч-что тут произошло? — выдавил один из них. Вроде Зеро.
— Канаме-семпай! — послышался женский голос. Ещё одна чистокровная?
— Юки…
— Что такое, Канаме-семпай?
Так вот она… Юки Кросс, точнее, Юки Куран. На неё наложено довольно мощное заклинание забвения истинной сущности, без жертвоприношения тут явно не обошлось, но всё же не настолько мощное, чтобы высший демон не смог его учуять.
Я решил подразнить Канаме.
— А я думал, что вампирам положено учиться в ночном классе… — протянул я, в упор смотря на Юки и изредка скашивая взгляд на Канаме. Бедный вампир аж посерел от злости.
— А как же иначе? Все вампиры учатся в ночном! — возразила мне Юки.
Смешная какая… Забавно наблюдать за ней, зная, что она не подозревает о своём происхождении.
— Так что здесь произошло, Канаме-семпай?
— А не видно? — спросил Грель, кладя плёнку в карман.
— Так вот зачем тебя послали в Академию… — протянул я. Н-да, что-то до меня в связи с последними событиями всё стало туго доходить.
— Разумеется, Себастьянчик. Книга учёта душ. Хио Шизука, чистокровный вампир. Множественные ранения от оружия охотников Кровавой розы. Забрать душу в 23:47, что я и сделал! А теперь ты мне должен!
— Что это я тебе должен? — я попытался прикинуться идиотом. Не получилось.
— Как что? Всё, что я пожелаю!
— Мне не было приказа, — отмахнулся я.
— Так пошли за ним!
Вздохнув, я поплёлся за Грелем, оставив близнецов и чету Куран самим разбираться с останками Хио Шизуки.
Бал ещё продолжается. Надо найти госпожу и сообщить ей о смерти чистокровной. Хотя она наверняка знает это и сама.
Прежде чем выступить из тени, я вновь натянул маскировку, чтобы вампиры не нервничали.
— Аня-чаан! — окликнул госпожу Грель.
— Чего тебе надо, жертва нетрезвой акушерки? — вопросила моя госпожа, подходя к нам.
— Я покидаю Академию Кросс!
— С чего это вдруг?! — удивилась госпожа, — Грель, может, останешься? Без тебя тут будет так скучно…
— Я бы с радостью, Аня-чан, но не могу! — Грель театрально заломил руки, — Ты же знаешь моего сурового начальника?
— Это который Уильям Ти Спирс? — уточнила она.
— Да-да, он самый! Аня-чан, он такой суровый! Он послал меня в Академию на задание — забрать плёнку с воспоминаниями Хио Шизуки, и велел сразу же явиться в нашу Небесную Канцелярию, сдать плёнку лично ему на руки! Сразу! — плаксиво заявил Грель, вытирая слёзы, — А я так хотел остаться с Себастьянчиком подольше…
Я поморщился.
— Как видишь, я вёл себя паинькой! Тихо и мирно! Так что за тобой должок!