В мутнеющем поле зрения я заметил бегущую ко мне госпожу, которая что-то кричала… Громко кричала, надрывая горло до крови… Но что, я уже не слышал…
Снаружи холодно, а внутри пусто. В голове нет ничего, кроме этих мыслей. Я не могу вспомнить, что было до этого. Так темно, что я даже не понимаю, открыты у меня глаза или нет. Что-то липкое обволакивает тело, становится тяжело дышать… Это что, смерть? Она такая?
Резкая вспышка света ослепила меня, и, когда зрение вернулось, я понял, что стою на огромном старом кладбище. Я видел себя и его. Он мучил меня, смеялся. А мне было всё равно. Всё потеряло смысл, и казалось, что навсегда. Мальчик и демон из глубин ада. После этого был только дворецкий Себастьян Михаэлис, но я не сдался, ни пятьдесят лет назад, ни сто, когда вроде уже ничего не могло спасти. Или, может, я тогда сдался, стараясь подарить себе вечное забвение. Я так и не определился. Но, так или иначе, это был мой собственный выбор, и ничто его уже не изменит. Он опять смеётся, а я тайком утираю слезу…
Отворачиваюсь от ненавистного зрелища. И перед моими глазами предстаёт уже другая картина. Огромный крест на стене, господин и его ручное чудовище на коленях, клянущееся ему в вечной верности. Но изображение дрогнуло, и вот уже вместо креста — развалины, на них трупы упырей и вампиров. На месте остался монстр, но только не господин уже стоял перед ним, а госпожа. Аня!
Теперь воспоминания о происходящем сейчас вернулись. Аня, моя госпожа, там одна. Единственная, кто может её защитить — это Виктория Серас. Но она ещё слишком слаба, чтобы противостоять всему Миллениуму сразу. Мне надо вернуться…
— Ты не сможешь, демон!
Снова тьма обволокла всё, и предо мной появилось маленькое ушастое создание с ехидной ухмылкой на лице.
— Ты никогда не сможешь вернуться. Ты застрял в собственных воспоминаниях благодаря мне, — улыбка стала ещё шире, — ты не в состоянии помочь им.
— Не сдавайся…
Тихий голос разрезал нависшую тишину. Такой знакомый и неузнаваемый.
— Замолчи. Тебя никто не спрашивал! — разозлился зверёныш, оскалив белые клыки.
— Она ждёт тебя. Надеется. Это еще не конец.
— Сдавайся! — рявкнуло существо, — Здесь тебе не надо ничего делать. Не надо воевать! Здесь покой, которого ты так жаждал.
— Разве это твой выбор, Себастьян… Она верит в тебя. Возвращайся.
Я слушал их и воспринимал происходящее как сон. Не я решал, а они. Кто они?
— Зачем тебе ещё мучаться?! Забудь о ней. Ты теперь свободен.
Я опустил глаза и взглянул на свою руку. Действительно, на ней больше не было ни перчатки, ни печати.
— Это твой мир. Делай, что хочешь, — Шредингер не отступал, видя, что нашёл моё слабое место, — тут нет господ, ты сам себе указ.
— Не сдавайся. Ты же ведь никогда не сдавался.
— Вернёшься — снова слугой станешь! — проговорил кот, — Ты этого, что ли, хочешь? Выполнять приказы девчонки? Слушаться каждого её каприза? Быть мальчиком на побегушках?
— Вернись…
Я поднял глаза на вампирёныша.
— Себастьян…
Это уже была Аня.
— Себастьян… — немного со всхлипом.
Я закрыл глаза и представил развалины неподалёку от Берлина, довольного Тубалькаина, смеющегося Майора, радующегося ватиканского священника и поражённую Аню.
— Если вернёшься — снова слугой станешь! — повторил Шредингер.
— Выбирай…
Я вспомнил! Вспомнил, что кричала мне Аня перед моим исчезновением!
«СЕБАСТЬЯН! ПОБЕДИ ШРЕДИНГЕРА! ЭТО ПРИКАЗ!»
Да, моя госпожа.
Я никогда не сдаюсь!
В нос тут же ударил запах гари и запёкшейся крови. Коже стало горячо от полыхающего вокруг огня, тело, казалось, потяжелело. Я начал подниматься.
Я никогда не сдаюсь…
«Я рад! Я так рад!» — раздался тот же голос в голове.
— Кто ты?
«А ты не узнаёшь?»
— Нет…
«Ну… Я так и обидеться могу… Огонь-то этот — мой. Иначе тебе было бы тяжелее выбираться».
— Каин? Акацки Каин?
«Наконец-то узнал!!!»
— Но зачем ты мне помогаешь?
«Ха! Я всё ещё жду, пока ты поглотишь одну душу Анны-сама. За просто так я бы чёрта с два тебе помог».
Я усмехнулся. До чего же корыстны аристократы.
Пара шагов — выхожу на свет. На руке мерзкая печать жжёт кожу… Я бы мог всё бросить, уйти в ад, поднабраться сил после плена у Фантомхайва, и уже после этого начать вновь поглощать души, но…
Но меня ждёт она.
Единственная, владеющая мной. Единственная, которой хочется подчиняться.
Моя госпожа.
Это мой собственный выбор.
Вижу перед собой виновато смотрящего Шредингера: