— Спасибо, Алевтина Григорьевна, приятно видеть, что вы за нас. — Кузьмин взял с тумбочки чайник, поставил его на раскаленную печку. — До совещания успеем чайком побаловаться, — сказал он.
Рудаков чаевничать отказался, он бережно взял в руки лист ватмана с расчетами и схемой, вышел из кабинета.
Зоя Сосновская сбегала на почту за газетами и письмами.
— Ну что, вестоноша, опять нет нам с тобой письмеца с фронта, — грустно сказал Никифор Сергеевич Макрушин и тут же стал успокаивать и себя, и Зою: — Ничего, дочка, ты не переживай, Петя еще не знает нашего адреса, как узнает, сразу и пришлет поклоны.
Виктор Долгих вскочил с газетой в руках на станок и вслух стал читать заметку Марины Храмовой.
— А мы старались, а мы шуровали, а там на снегу станок работает, — огорченно проворчал Борис Дворников.
— Вот, вот! — подхватил Макрушин. — А кто первым станок пустил? Саша, Александр Васильевич! Он ведь нашенской гвардии, он ведь чуток пораньше моего на пенсию вышел, а на завод мы вместе вернулись. И вот как порадовал Саша!
— Если бы у нас первых станок заработал. Макрушин тронул Дворникова за плечо, сказал:
— Не горюй, Боря. Дело-то помаленьку налаживается. Вот радость! В чем-то и мы будем первыми, нас хвалить будут. Так что все наше впереди.
Белобрысый, сероглазый, с чуть вздернутым носом, Борис Дворников был исполнительным и безотказным парнем. Надо, например, топить ненасытные печи-бочки, — он вместе с дружком своим Виктором Долгих топил, около них они вдвоем частенько и ночевали. Надо ямы делать в цементном полу для подушек-оснований под станки, — брал в руки лом… Вот и сейчас он долбил и долбил неподатливый бетон тяжелым ломом, высекая искры.
— Дворников, иди и помоги Зое выпустить «боевой листок», — мимоходом бросил Конев, и у парня даже в мыслях не было возразить, сказать, что у Виктора Долгих почерк поразборчивей, рисует он лучше. Чуть ли не с первого дня Борис Дворников заметил, что здесь не возражают, здесь работают слаженно и дружно, придерживаясь правила: приказ есть приказ. Но, кажется, не замечал, не догадывался парень, что тот же Павел Тихонович Конев или кто-нибудь другой из инструментальщиков норовят сделать какую-никакую поблажку, выкроить ему для отдыха лишнюю минутку.
— Ты чего, Боря? — спросила Зоя, когда он вошел в кабинет-закуток.
— Да вот… Павел Тихонович сказал… Про «боевой листок» сказал, — сбивчиво и смущенно проговорил Дворников.
— Готов. Можно вывешивать.
— Ну, тогда… тогда я пойду.
— Погоди. Что сказал Павел Тихонович?
— Помочь тебе надо…
— Обошлась без помощников!
Зоя радовалась появлению в цехе Бориса Дворникова и Виктора Долгих. Еще бы! Сразу на два человека увеличилась их комсомольская организация. А то ведь обидно: ее избрали секретарем, а работать не с кем, в цехе молодежи мало. Зоя однажды сказала об этом Андрею Антоновичу Леонтьеву и была удивлена его ответом.
— К сожалению, в скором времени молодежи у нас будет с избытком, — сказал он.
«Почему «к сожалению», что значит «с избытком»? — недоумевала она. — Разве это плохо, когда в цехе будет много молодых рабочих?»
В коротковатом зимнем пальто нараспашку и в мохнатой шапке-ушанке вошел Смелянский.
— Зоя, разреши преподнести запоздалый октябрьский подарок, — сказал он и положил на стол круглую плитку шоколада.
Она любила шоколад, и Женя Смелянский по-соседски иногда угощал ее, не забывая при этом повторять, что дружба у них как сталь крепка. Против крепкой дружбы Зоя не возражала, от угощений не отказывалась, а если он приглашал в кино, тут же соглашалась и бежала на соседнюю улицу к Люсе Райтановой.
Женя был влюблен в Люсю, и Зое нравилось это, потому что он угощал их обеих то шоколадом, то мороженым, да и мама отпускала ее, школьницу, на вечерние сеансы, если знала, что она идет в кино с Женей. Мама не возразила, когда Женя однажды пригласил Зою в Москву. «С тобой отпускаю, с тобой пусть съездит», — говорила мама.
Радуясь поездке в столицу, Зоя, конечно, помалкивала, что Женя Смелянский спешит в Москву, чтобы увидеть студентку университета Люсю.
И вот сейчас, взяв темно-коричневую круглую плитку шоколада и осмотрев ее со всех сторон, Зоя с удивлением спросила:
— Откуда у тебя эта диковина?
Смелянский рассказал:
— Пригласили меня в госпиталь отремонтировать кварцевую лампу, а за успешный ремонт один раненый фронтовик наградил меня трофейной шоколадной медалью. — Немного помолчав, он шепотком поинтересовался: — Ты уже была на почте?