Был обеденный перерыв, и Зоя пошла в столовую. Положив на скамейку почту, она глазами отыскала Макрушина и бросилась к нему, размахивая письмом-треугольником:
— Никифор Сергеевич, вам от Пети!
Отложив ложку, Макрушин достал очки:
— Ну, вот и объявился наш фронтовик.
Сидевшие рядом Смелянский и Мальцев тоже отложили ложки и с выжидательной заинтересованностью смотрели на него.
— Так, так, — говорил Макрушин, про себя читая письмо. — Ага, вот. «Захватили мы тут целехонькую немецкую батарею с прислугой, и пленные говорили, что они потрясены нашим контрнаступлением, которого не ожидали, потому что им вбили в котелки, что русские еще летом разгромлены и никаких сил у них для наступления нет…»
Подходили инструментальщики, слушали, потом, как это всегда бывало, стали обсуждать письмо фронтовика, услышанные по радио последние известия и даже ходившие по городу слухи.
Зое хотелось похвалиться: и она получила письмецо, но за одним обеденным столом сидел с Никифором Сергеевичем Женя Смелянский, и она промолчала, чтобы не расстраивать его. Жене так-таки и не было весточки от Люси. На днях он сказал: «Я примерно догадываюсь, почему она не пишет. У нее факультет иностранных языков, а это сейчас кое-что значит».
— Ну что, братцы, скажем спасибо этому дому и пойдем к другому. Время-то наше обеденное кончается, — проговорил Макрушин и направился к выходу.
— Зоя, тебя зовут обедать, — сказал Смелянский, кивнув на Бориса Дворникова и Виктора Долгих. Те махали ей руками, указывая, что обед, мол, остывает.
Жидковатый перловый суп и пшенная каша-размазня, прозванная «блондинкой», показались ей необыкновенно вкусными. Зое сегодня вообще все нравилось, даже неновый разговор Бориса и Виктора о том, что комсорг Сосновская мало заботится о культурном росте комсомольцев-инструментальщиков.
— Вы и так пай-мальчики, вы и так очень культурные: моете руки перед едой, тарелки оставляете чистыми, крошки хлеба на пол не бросаете, — весело говорила она. Зое хотелось шутить и даже под музыку, что лилась из репродуктора, вот здесь же пуститься в пляс между столами…
— Ребята с медно-серного устраивают коллективные походы в кино, а мы чем хуже? — ворчал Виктор Долгих.
— Мы лучше! Вот вырвемся из прорыва и начнем ходить в кино, — отвечала Зоя, хорошо знавшая о положении дел в цехе, о телефонных звонках и приказах заводских начальников, которые требовали: и то давай, и это… Эх, не от легкой жизни сам Николай Иванович Ладченко и его помощники по ночам иногда становились к станкам…
Поздно вечером Зоя возвращалась к себе на квартиру. Она жила в небольшой барачной комнатке вместе с работницами треста «Медьстрой» Ольгой Вандышевой и Фросей Грицай. Перед войной Вандышевы — Ольга, ее муж и двое их детей-малолеток занимали две смежных комнаты в этом же бараке. В первые же дни войны мужа призвали в армию, Ольга отвезла детей к матери в деревню и продолжала работать маляром-штукатуром. Когда в Новогорск стали приезжать эвакуированные, она без возражений согласилась на переделку своей квартиры. Комнаты были изолированы, в соседнюю, пробили дверь из коридора, Ольге оставили одну комнату поменьше, подселили к ней сначала Фросю Грицай, а потом Зою Сосновскую.
Жили они дружно. По вечерам за почти пустым чаем чаще всего говорили о фронтовиках: Ольга о муже и братьях, Фрося об отце, братьях и Мише Рукавицыне — своем женихе. Зоя сперва стеснялась говорить о лейтенанте Статкевиче, а потом сказала, что у нее Петя воюет, знакомый. Она знала грустную историю Фроси Грицай и Миши Рукавицына. На воскресный день двадцать девятого июня наметили они сыграть свадьбу, но их опередила война. Над Фросиной кроватью висели фотографии Михаила Рукавицына — учителя физкультуры, чемпиона области по лыжам и велосипедным гонкам. На снимках он был то с лыжами, то с велосипедом и всегда улыбающийся, должно быть, довольный своей очередной победой в состязании.
— Он у меня похож на юного Пушкина, — хвалилась Фрося, и подруги соглашались. Курчавый, смуглый, он и в самом деле напоминал Пушкина, каким они видели Александра Сергеевича в кинофильме «Юность поэта».
Иногда Фрося получала веселые и очень подробные письма от Михаила, вслух читала их. Он командовал взводом лыжников и в недавнем письме рассказывал о походе в тыл врага, и по его письму выходило так, что поход во вражеский тыл — это приятная и полезная для тренировок прогулка.