Лея появилась из задней двери дома.
— Это ты нарисовала? — Я указал на картину.
— Да. — Она несмело взглянула на меня. — Так себе.
— Она идеальная. Она… другая.
Я наклонил голову, чтобы посмотреть на картину под другим углом, впитывая детали, жизнь, которая пробивалась сквозь холст, смятение. Лея нарисовала окружающий пейзаж: изогнутые ветки деревьев, овальные листья и мощные стволы, но не просто отразила реальность, а исказила ее. Все элементы как будто перемешали в блендере в ее голове и снова выпустили наружу.
Лея покраснела и встала перед картиной, скрестив на груди руки. Ее ангельское личико нахмурилось из-за моего укоризненного взгляда.
— Прикалываешься.
— Черт, нет, с чего ты решила?
— Просто отец сказал нарисовать это. — Лея показала на деревья. — А я сделала это. Совсем не похоже. Я начала нормально, а потом… потом…
— А потом нарисовала, как ты видишь.
— Ты правда так думаешь?
Я кивнул и улыбнулся ей.
— И делай так всегда.
В течение следующих месяцев каждый раз, когда я навещал родителей или Джонсов, я рассматривал последние работы Леи. Она была… самой собой. Удивительная, оригинальная манера, которой не коснулось ничье влияние, я узнал бы эти работы всегда и везде. Из рисунков Леи струился свет, и я не мог от них оторваться…
Я встала с кровати с тяжелым вздохом, когда Аксель постучал и сказал, что ужин готов. Вегетарианское тако остывало и выпускало пар на кофейном столике — доске для серфинга с четырьмя деревянными ножками. Не считая письменного стола с кучей хлама и старинного сундука, на котором стоял виниловый проигрыватель, это был единственный стол в его доме. Все здесь было пропитано личностью Акселя: мебель, несмотря на разные стили, сочеталась, порядок внутри хаоса, отражение его внутреннего света в маленьких вещах.
Я завидовала ему: Аксель жил так расслабленно и беззаботно, здесь и сейчас, смотрел только вперед, не оглядывался.
Я сидела на краешке дивана и ела в тишине.
— В общем, завтра ты поедешь в школу на велике.
Я кивнула.
— Хочешь, подкину тебя на машине?
Я покачала головой.
— Ну ладно, как хочешь. — Аксель вздохнул. — Чаю?
Я медленно подняла на него взгляд.
— Чай? Сейчас?
— Я всегда его пью на ночь.
— Там же теин, — прошептала я.
— А я даже и не замечаю.
Аксель отнес тарелки на кухню. Я посмотрела ему вслед через плечо. Темно-русые волосы как созревшая пшеница или песок на пляже при заходе солнца. Я резко отвела взгляд, смущенная, пытаясь мысленно стереть цвета, похоронить их.
Аксель с чашкой чая в одной руке и с пачкой сигарет в другой позвал меня через пару минут.
— Посидишь со мной на террасе? — предложил он.
— Не, я спать. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Лея, отдыхай.
Я залезла под одеяло, хотя не было холодно, и спрятала голову под подушку. Темнота. Только темнота. Никакого гула от проезжающих изредка машин, никаких голосов, только тишина и мысли, которые, казалось, кричали и трепыхались в своих клетках. Тревога стала сдавливать мне грудь, дыхание сбилось, зажмурив глаза, я схватилась за одеяло: пусть все исчезнет. Все.
На следующее утро я встретила Акселя на кухне.
В одних красных плавках, еще мокрых, он готовил тост. Улыбнулся. Я ненавидела его немного за то, что улыбался мне так, этим идеальным изгибом губ, с этим блеском в глазах. Избегая взгляда, я открыла холодильник в поисках молока.
— Хорошо спалось? — спросил он.
— Да, — соврала я. У меня снова были кошмары.
— Тебя точно не надо подвезти?
— Точно. Но спасибо.
Чуть позже я уезжала оттуда, от него, безостановочно крутя педали, пока не приехала в школу и не привязала велосипед к выкрашенной в синий цвет ограде. Маленькое деревянное здание школы окружала терраса. Я опустила взгляд, переступив порог, и ни с кем не разговаривала. Еще некоторое время назад это был один из любимых моментов дня: прийти в школу, встретиться с подругами, поделиться последними сплетнями и отправиться в класс. Но это в прошлом. Я пыталась вести себя как прежде, но между нами возникла стена.